Париж: анатомия великого города - [170]
Современность отличается от прошлого тем, что теории новых диссидентов наряду с консервативным «Le Monde» обсуждаются на страницах таких модных журналов, как «Les Inrockuptibles». Этот потомок парижской панк-культуры похож на «Le Monde» тем, что отношение к философским теориям у его авторов такое же серьезное, как и у прежнего поколения парижан.
Годы 1990-е дались парижанам непросто. Они начались со смертельной болезни президента страны и неясности будущего. Жак Ширак был избран главой государства в мае 1995 года. Его авторитет был моментально подорван чередой забастовок, коррупционных скандалов и неуклюжих маневров премьер-министра Алена Жюппе. Надменность и любовь к непотизму превратили Ширака в крайне непопулярную персону во французском обществе. Возврат правых партий к власти вызвал в обывательской среде волнения, которые возглавили транспортные профсоюзы Парижа, а когда Жюппе не выполнял очередное обещание, конфликт усугублялся. К концу декабря 1995 года, после нескольких недель волнений и вспышек беспорядков, Париж больше походил на город-призрак: в самое оживленное время года улицы были пустынны, только редкие туристы, которых не пугали дороговизна в магазинах и вызванные безработицей и высокими налогами уличные преступления, бродили по городу. Пресса отражала депрессию общества и пронизавший город ужас, а для описания всеобъемлющей омертвелости парижской жизни запустила в оборот термин «la morosité»[144]. Сегодня многие называют 1994 и 1995 годы «черными», периодом, когда безопасность парижан находилась под угрозой уничтожения нахлынувшей волны кризисов и катастроф.
Столица затихла также из-за волны террора 1995 года. Город уже давно и не понаслышке был знаком с террористами и их акциями. Еще в 1980-х в размеренный ход жизни вторглись взрывы и нападения на мирных граждан. Самыми заметными акциями террористов стали операции группы анархистов «Аксьон Директ». Кульминацией их деятельности стал расстрел двумя женщинами в масках руководителя компании «Рено» Жоржа Бесса в его доме 17 ноября 1986 года.
Помимо того, в 1982 году город был шокирован расстрелом шести ни в чем неповинных посетителей ресторана «Дели Голдберг» на улице Розьер, впоследствии ответственность за эту акцию взяли на себя боевики ООП. В 1986 году пришла новая волна исламистского насилия, первая акция состоялась в марте в торговом центре на Елисейских полях. Два человека были убиты, 28 получили ранения. В сентябре того же года город словно охватило безумие. Были заминированы муниципалитет, Ла Дефанс, штаб-квартира «Рено» и магазин «Тати» на улице Ренн. Из-за низких цен и демократичной атмосферы в торговых залах «Тати» любили посещать небогатые парижане и иммигранты. То, что нападавшим была безразлична социальная принадлежность жертв теракта, нагоняло еще больше страха на все слои городского населения. Взрыв в этом магазине унес жизни семи человек и ранил пятьдесят семь посетителей.
Взрывы 1995 года положили начало новой форме борьбы «арабской улицы» Парижа. 25 июля 1995 года на пригородной станции метрополитена «Сен-Мишель» взорвалась бомба, которая убила 7 и ранила 84 пассажира. Следующий взрыв прогремел 17 августа на площади Этуаль — пострадали еще 17 горожан. До тех пор, пока полиция не уничтожила ячейку исламистов-алжирцев, застрелив в Лионе их лидера Халеда Келькаля, бомбы успели взорваться в особняке Бланш, на набережной Орсе и в Сен-Мишеле. Парижский террор, скорее всего, стал следствием «праведной» ярости, накопившейся в алжирскую войну. Пока сотни и тысячи человек гибли в Алжире — кто от рук исламских террористов, а кто от правительственных войск, — террористы, чьи ряды пополнялись участниками афганской войны, обвиняли Францию в поддержке светского правительства Алжира и во всех бедах колонии. В этой среде зрели настроения, приведшие к последующим терактам в Нью-Йорке и Лондоне XXI века. Позднее открылось, что среди утопических планов исламистов был угон самолета и его пике на Эйфелеву башню.
Пока на улицах бушевало насилие, секс и любовь странным образом продолжали оставаться главной темой мифа о духе Парижа. Мотивы эти воплощались в довольно странные формы. Над Парижем нависла угроза СПИДа, ставшего в начале 1980-х годов неотъемлемой частью жизни столицы. «Отвязные» вечеринки в стоявшем неподалеку от Фоли Берже ночном клубе «Палас», где атмосфера доступности ЛСД, кокаина, амфетаминов и сексуальной вседозволенности царила еще с 1980-х, уступили место более жестким и жестоким сценам из жизни молодых парижан. Эдмунд Уайт назвал «Палас» «парижской “Студией 54”» — местом общения мировых звезд экрана и признанных литераторов. (У меня лично сохранились о клубе очень приятные воспоминания: здесь в 1984 году я впервые попробовал галлюциноген, влюбился в обведенные тушью глаза секретарши из «Фейзин» Франсуазы Байи, танцевал под песни Далиды, Принца и Риты Мицуко.)
Ощущение конца эпохи тех лет точно отражено в фильме 1993 года Сириля Кольяра «Дикие ночи», снятого для узкого круга зрителей и являющего удивительное путешествие по бисексуальной жизни ночного Парижа. Сам Коллар не дожил до выхода картины и не получил за нее приза — режиссер умер от СПИДа во время окончательного монтажа. Смерть писателя Эрве Гибера в 1991 году стала скорее зрелищем, чем шоком для широкой публики. Литератор был интимным другом Ролана Барта и Мишеля Фуко (именно Гибер в своих мемуарах «Другу, который не спас мне жизнь» назвал Фуко садомазохистом) и беззастенчиво использовал эти связи, дабы упрочить свою славу. Он снял кинокартину о собственной смерти («Стыдливость или бесстыдство»), но большинство гомосексуалистов посчитали это жест пустым эксгибиционизмом и спекуляцией на сострадании. Тема судьбы, финалом которой неизбежно становится ранняя смерть от СПИДа, превратилась в хит телевизионных ток-шоу, что оскорбляло память всех, кто умер безвестно и в одиночестве. Прочие писатели-гомосексуалисты, например Рено Камю, не пользовались такими низкопробными методами в погоне за дешевой славой. Они пропагандировали новое общее самосознание гомосексуальной общины, где такие понятия, как стыд или страх, остаются в прошлом, принадлежат «вышедшему в тираж проповеднику» Жан Жене (для молодежи вроде Рено Камю, он представляет собой «гомосексуалиста старой формации», следовательно, находится под гнетом религиозных и моральных табу прошлого, которые хоть и отвергает, но не уничтожает).
Монография двух британских историков, предлагаемая вниманию русского читателя, представляет собой первую книгу в многотомной «Истории России» Лонгмана. Авторы задаются вопросом, который волновал историков России, начиная с составителей «Повести временных лет», именно — «откуда есть пошла Руская земля». Отвечая на этот вопрос, авторы, опираясь на новейшие открытия и исследования, пересматривают многие ключевые моменты в начальной истории Руси. Ученые заново оценивают роль норманнов в возникновении политического объединения на территории Восточноевропейской равнины, критикуют киевоцентристскую концепцию русской истории, обосновывают новое понимание так называемого удельного периода, ошибочно, по их мнению, считающегося периодом политического и экономического упадка Древней Руси.
Эмманюэль Ле Руа Ладюри, историк, продолжающий традицию Броделя, дает в этой книге обзор истории различных регионов Франции, рассказывает об их одновременной или поэтапной интеграции, благодаря политике "Старого режима" и режимов, установившихся после Французской революции. Национальному государству во Франции удалось добиться общности, несмотря на различия составляющих ее регионов. В наши дни эта общность иногда начинает колебаться из-за более или менее активных требований национального самоопределения, выдвигаемых периферийными областями: Эльзасом, Лотарингией, Бретанью, Корсикой и др.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Пособие для студентов-заочников 2-го курса исторических факультетов педагогических институтов Рекомендовано Главным управлением высших и средних педагогических учебных заведений Министерства просвещения РСФСР ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ, ИСПРАВЛЕННОЕ И ДОПОЛНЕННОЕ, Выпуск II. Символ *, используемый для ссылок к тексте, заменен на цифры. Нумерация сносок сквозная. .
В книге П. Панкратова «Добрые люди» правдиво описана жизнь донского казачества во время гражданской войны, расказачивания и коллективизации.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.
Легкий дымок над кофейной чашкой, знакомый Штраусу, императору Францу-Иосифу, Фрейду, Климту и Хундертвассеру… Вена, как настоящий ювелирный шедевр, блистает множеством граней: Опера, вальсы, кофейные дома и кондитерские, пышные имперские здания, искусство модерна и психоанализ… В этой книге вас ждут династия Габсбургов, прогулки по улицам Вены, история дворцов, замков, галерей, рассказы о знаменитых венцах, художниках и меценатах, аристократах и торговцах, ученых и музыкантах, зарисовки из жизни современных горожан. Добро пожаловать в Вену!
На нашей планете найдется не много городов, способных соперничать с Афинами древностью.Построенный Тесеем по воле богини Афины, этот город видел нашествие персов и суд над Сократом, славил Перикла и изгонял Фукидида, объединял Грецию и становился зачинщиком раздоров, восхвалял поэтов и философов — и подвергал их осмеянию. Позднее этот город видел македонцев, римлян и галлов, сопротивлялся Османской империи, принимал лорда Байрона и других знаменитостей и в конце концов стал столицей независимой Греции.Приятных прогулок по городу Акрополя и Парфенона, городу Перикла и Фемистокла, Платона и Аристотеля, Ипсиланти и Каподистрии, Вангелиса и Демиса Руссоса!
Каир — зримое воплощение истории человечества на протяжении сменявших друг друга поколений и эпох. Это и Нил, и великие пирамиды Гизы, до которых буквально подать рукой, и развалины Гермополя, и христианские церкви, и величественные мечети, и особняки, "унаследованные" от колониального периода, и современные эстакады. На каирских улицах роскошные "Мерседесы" и "БМВ" мирно соседствуют с тележками, запряженными осликами. Каир — "мать городов", по выражению арабского путешественника Ибн Баттутаха, — принадлежит одновременно Ближнему Востоку, Африке и всему миру.Приятных прогулок по городу фараонов и султанов, Наполеона и Лоуренса Аравийского, Гамаля Абдель Насера и Нагиба Махфуза!
Собор Святого Семейства и всегда многолюдная Рамблас. Парк Гюэль, один из шедевров великого Гауди, и соперничающие друг с другом великолепные дома на Пассейч де Грасия. Геометрическая сетка квартала Эйшампле, бесчисленные ресторанчики и кафе Готического квартала, величественнный Монтжуик и знаменитый стадион «Камп Ноу»… Всё это — Барселона, столица, сердце и живой символ Каталонии, «тёплый город у теплого моря», город Пабло Пикассо и Жоана Миро, Антонио Гауди и Хосепа Льимоны, город типично испанский — и совсем непохожий на другие города Испании. Добро пожаловать в Барселону!