Париж: анатомия великого города - [112]

При Второй империи как в высшем свете, так и в модном обществе появился новый вид времяпрепровождения — балы-маскарады (Луи Наполеон и сам одевался в костюмы благородного гражданина XVII столетия). На этих приемах атмосфера похоти сгущалась донельзя. На знаменитом балу 1866 года в министерстве военно-морского флота гости восхищались tableaux vivants[102] четырех континентов, созданных в основном из обнаженных и полуобнаженных тел «туземок», застывших в самых разных позах. В вестибюле перед главным бальным залом живая картина быстро превратилась в оргию. Подобные развлечения были привычны для той эпохи и шокировали лишь иностранцев, которые, несмотря на осуждение этой практики, не могли не отмечать красоту вздымавшихся дамских бюстов и стать возбужденных мужчин.

Сексуальный пыл высшего общества оказался заразительным. Полицейский отчет 1866 года сообщает, что официально в городе зарегистрировано 5000 проституток. По неофициальным же данным, в Париже еще около 30 000 женщин непрофессионально подрабатывали проституцией: их называли самыми разными именами, в том числе comédiennes, lorettes, glisettes и cocodettes[103], и это были самые сдержанные прозвища представительниц древнейшей профессии. Обычно торговали собой крепкие девушки из рабочих семей: они предлагали секс взамен обеда, похода в театр или билета на любое новомодное удовольствие столицы.

С сексуальной жаждой парижан могло сравниться только пристрастие к экстравагантным экзотическим блюдам. Именно во времена Второй империи лучшие парижские рестораны достигли вершин своей славы. Прекрасным музыкальным сопровождением пиров той эпохи являлись бравурные сочинения Оффенбаха. Пышущий эротикой канкан, по слухам, вывезенный из дикого Алжира и еженощно исполнявшийся в театрах и кабаре столицы, звучал как апофеоз Второй империи.

Предзнаменования

Расплатой за невоздержанность в удовлетворении чувственных желаний стали сифилис и голод. Всепроникающему злу ханжества и политического лицемерия требовалась жесткая цензура, об этом в 1857 году в романе «Мадам Бовари» твердил Флобер; руководствуясь этими же соображениями, журналисты ругали полотна Мане «Олимпия» и «Завтрак на траве», называли художника извращенцем и разложившейся свиньей. Мужчины и женщины всех сословий страдали от сифилиса, их изуродованные тела были привычной картиной посреди веселья кабаре, живым подтверждением слов «Memento mori»[104]. Из знаменитостей жертвами болезни стали Мопассан, Жюль Гонкур, Бодлер и «аморальный» Мане. Однако на севере — в Бельвиле, Менильмонтане, Сент-Антуане и в новых кварталах вокруг вокзала Сен-Лазар и Северного вокзала, где проживали иммигранты, главным убийцей была не болезнь, а голод.

Вот что происходило в столице в 1867 году: Всемирная выставка завершилась грандиозным военным парадом (более 30 000 солдат выстроились на ипподроме Лоншан) и покушением на императора. Нападение, однако, совершено было не на Луи Наполеона, а на Александра II, присутствовавшего на войсковом смотре. Российский император, прекрасно знавший о политических заговорах на родине, никак не ожидал, что террористы последуют за ним в Париж, и был буквально шокирован случившимся. Луи Наполеон отнесся к инциденту иначе. Он и сам в 1858 году чуть не погиб от рук итальянца Феличе Орсини, считавшего императора препятствием на пути Италии к свободе. Луи Наполеон отказался верить, что покушение на русского императора организовала группа заговорщиков, и считал это делом рук одинокого фанатика. Русский царь, однако, списал такое отношение на присущее французам легкомыслие, и, усомнившись в надежности режима Луи Наполеона, отказался подписать с Францией какие-либо соглашения.

Это был ощутимый удар по гордости французского правителя, уверенного в стабильности и всемирном признании подчиняющейся ему страны. Неприязнь масс к Луи Наполеону с 1860-х годов стремительно росла. Одной из причин непопулярности режима стал провал военных кампаний 1864 и 1867 годов в Мексике. Эта имперская авантюра преследовала исключительно корыстные цели. Луи Наполеон стремился взыскать с мексиканского правительства долги, но затем решил установить власть империи над всей страной: предприятие закончилось позорным крахом и дискредитацией внешней политики Франции. Жители столицы совершенно не интересовались никем, кроме самих себя. Они были далеки от политических игрищ, но неудачные военные кампании ударили по карманам парижан, и тогда интерес вспыхнул — и нешуточный.

Худшее, однако, было впереди. В 1870 году Луи Наполеон своими махинациями добился того, что Франция вступила в войну с Германией. Предмет конфликта — спор за испанскую корону — рядовым парижанам был не интересен, но провальная война не только уничтожила империю как таковую, но вновь принесла террор и разрушения в столицу.

19 июля Франция объявила войну Германии. Новости об этом были встречены восторженными криками «À Berlin!», они неслись из баров и кофеен, слышались на бульварах. Посетивший Францию еще в 1867 году Бисмарк заметил, что французская армия к серьезным столкновениям не готова. Нынешний император существенно уступал в стратегическом мышлении Наполеону I, и к тому же так страдал от камней в почках, что еле сидел на лошади.