Парикмахерия - [61]

– Дело твоё. Помни: нет такого греха, который не может быть очищен покаянием. Помни о той радости, которая бывает на Небесах о кающихся грешниках — покайся и эта радость коснётся и твоего сердца…

– Хрен тебе! Чтоб ты сдох, тля плешивая, чтоб ты…

– Раскрой срамоту свою, да омоешься; покажи раны свои, да исцелеешь; расскажи все неправды твои, да оправдаешься. Чем безжалостнее будешь к себе, тем больше жалости явит к тебе Господь, и отойдёшь ты со сладким чувством помилования. Это и есть благодать Господа нашего Иисуса Христа, даваемая от Него тем, которые смиряют себя искренним исповеданием грехов своих. Смиряйся, Макуха, да поживее — апостол Пётр, поди, уже заждался. Сухан, выслушай вирника и позови нас. Мы с Ноготком коней отведём.

Мы отвели коней на сотню шагов и устроились на одном из больших валунов из «гадючьих» камней. Есть разные ритуалы этого, как святые отцы говорили — «второго крещения». «Господь гордым противится, смиренным же даёт благодать». «Смиренный вирник»… надорвавшийся при донесении «благой вести» в смеси с корыстолюбием и тщеславием… «И войдёт он в царство божие». И то правда. «Послом? В Тунис? — А куда ж его ещё?»

Как известно, первым из людей посмертно в рай вошёл Благоразумный разбойник. Он был там третьим, после Еноха и Илии, взятых на небо живыми. Мда… представляю — какой шалман устроили в христианском раю три этих старых еврея. Там же сначала даже апостолов не было.

Архиепископ Фессалоникийский Симеон писал о покаянии так: «Покаянием мы исправляем всё новые и новые грехи наши». О том, что «история учит, что она ничему не учит» — я уже как-то погрустил. Похоже, что и христианство учит тому же. Манера наступать на одни и те же грабли с этикеткой: «грехи человеческие», имеет столь длинную историю и столь широкое распространение, что от ощущения всемирности и вечности «двоечников во Христе» просто дух захватывает. И у Симеона — тоже: «Дар покаяния дан нам потому, что после крещения нет иного способа призвать нас ко спасению, кроме исповедания прегрешений». Так что рыдайте и оповещайте. Скорбите и стыдитесь. О себе и себя.

Но, что хоть и с не малой задержкой, но дошло до церковников — делать это надо тайно. Потому что «Общее собрание жильцов ЖЭКа» с разбором персонального дела пока ещё товарища, «сказавшего эту странную фразу: «Собака — друг человека!» Странную, если не сказать больше» — надоедает довольно быстро. Всем нормальным людям. «Кого волнуют чужое горе, когда свои радости одолевают?». До отцов церкви эта русская народная мудрость дошла лет за триста.

Изначально исповедь была публичной. Вокруг этого строилась довольно сложная система категорий прихожан: кому можно войти в храм, кому можно стоять в притворе с оглашаемыми… Но уже в 4 веке святитель Василий Великий сделал две вещи: изобрёл иконостас и додумался до тайной исповеди. Насчёт иконостаса не знаю, но насчёт «тайной исповеди» известно точно: чисто женское влияние. Дело в том, что христианочки блудили и в древности. А поскольку муж над женой властен вплоть до «живота», то публичная исповедь плавно перетекала в такое же смертоубийство «супруги вольного поведения». И женщины получили привилегию: говорить правду. Всю правду, ничего кроме правды. Но только — батюшке на ушко.

Следом «тайной исповеди» потребовали и государственные чиновники. По тому же основанию, что и неверные жёны. За их «блуд» — или правительство, или просто сограждане могли тут же головы оторвать. «И дано им было по прошению их». В смысле: в христианстве была введена «тайная исповедь» для госслужащих. Так что не надо мечтать о том, что кто-то из «искренне уверовавших» и «властью облечённых» выйдет и прямо в телевизор покается. Это же не блудливая жена, которая за собой только пяток-другой «мужей добрых» потянет. Тут с одного раза пол-элиты менять придётся. Потрясение, знаете ли.

Ещё в 15 веке на Руси священник публично возлагал руку кающегося на свою шею и брал на себя все грехи исповедующегося. После преобразований императора Петра Великого, ориентировавшегося на европейские нормы, в русской православной церкви была внедрена католическая тайноразрешительная молитва, в которой священник лишь произносил слова: «Аз иерей (имя рек), властью, данной мне от Бога прощаю и разрешаю от всех грехов». Без постатейного и публичного перечисления.

Во всех странах во все времена священники не имели права разглашать грехи кающихся. «Тайна исповеди — священна». Но часто были обязаны доносить. После реформ Петра, который титул Патриарха взял себе, а для управления делами церкви учредил Священный Синод, Московская Патриархия превратилась в отделение государственного аппарата типа берг- или коммерц-коллегии. Общее понимание огосударствлённости церкви было столь велико, что на рубеже XIX–XX веков святой праведный Иоанн Кронштадский снова популяризировал общую исповедь — а чего терять-то? Зато процесс обслуживания клиентуры идёт значительно быстрее. Только победа заядлых безбожников-большевиков над православным государем и государством позволила восстановить Московский Патриархат с Патриархом. Но не избавила церковь от «осведомительной» функции царских времён и при новом режиме.