Пари с маркизом - [72]

Белинда улыбнулась, одобряя возбуждение в его голосе.

– Звучит так, будто вам не терпится начать.

Николас рассмеялся.

– Ну да, меня всю жизнь завораживал процесс. Ребенком я постоянно таскался вслед за Дженкинзом, задавал вопросы, путался под ногами – в общем, изводил его, как мог.

Белинда всмотрелась в его лицо и увидела того мальчишку, что хотел изучать науки в Кембридже.

– Когда Лэнсдаун лишил меня денег, – продолжал Николас, – я изо всех сил напрягал мозги, пытаясь придумать, как заработать на жизнь. Но вот это мне даже в голову не приходило, наверное, потому что я никогда не расценивал пивоварение как бизнес. Оно всегда было просто частью имения, а не источником дохода, и до этого времени я даже не думал, что можно превратить его в выгодное дело.

– Но у вас нет начального капитала. Что, все предприятие финансирует Сомертон?

– Нет, лорд Коньерс. Он согласился купить десять процентов акций, а остальную сумму нам ссудить. Прежде чем лорд согласился, нам пришлось предоставить ему подробный план, этим мы и занимались всю последнюю неделю. Показали его всего два дня назад, и он решил рискнуть.

– Но когда… как… что подтолкнуло вас…

Белинда замолчала и покачала головой, смеясь над собственными неуклюжими попытками добиться объяснений. Она меньше всего ожидала, что Николас предпримет что-нибудь в этом роде, и теперь не знала, как к этому относиться.

– Как вы двое решили этим заняться?

– Это моя идея. Я возвращался из Хайклифа, и поезд остановился тут, прямо напротив здания. – Он замолчал и показал на открытую входную дверь, канал и железнодорожные пути за ним. – То, что поезд остановился тут – это провидение, Белинда. Провидение, указавшее мне цель в жизни.

– Даже не знаю, что и сказать, Николас. – Она, смеясь, прижала ладонь к груди. Его радостное возбуждение оказалось заразительным. – Вы привели меня в замешательство.

– Правда? Холодная, сдержанная леди Федерстон в замешательстве? Вот это подарок – так поменяться ролями.

– Поменяться ролями? Что вы имеете в виду?

– Когда я рядом с вами, у меня буквально все идет вверх ногами. Черт, да бо́льшую часть времени я даже собственное имя не могу вспомнить!

Белинда затихла, перестала смеяться, а сердце подпрыгнуло в груди.

– Не понимаю, почему, – прошептала она.

Николас протянул руку, прикоснулся к ее щеке.

– Не понимаете? – спросил он ласково.

Белинде следовало отпрянуть. Но не хотелось, хотя дверь была открыта нараспашку, и любой, кто прошел бы мимо, сразу их увидел. Белинде казалось, что она может целую вечность стоять вот так рядом с ним, и хотя знала, что должна отодвинуться, сделать этого не могла. Николас опустил руку, прежде чем она успела прийти к какому-нибудь решению.

– Если вы не понимаете, почему, – произнес он, – я вам не скажу. Я чувствую себя лучше, зная, что не вся моя душа вывернута наружу.

Николас произнес это легко и беспечно, но Белинда знала, что он просто скрывает свои истинные чувства. Она никогда не понимала, где правда – с кем угодно, только не с ним. Ей хотелось увидеть его душу и понять, что в ней таится, но Белинда не могла произнести этого вслух. Только не после того, что уже успела ему наговорить.

– Вы видели надпись снаружи? – спросил вдруг Николас.

Она моргнула, слишком уж резко он сменил тему.

– Что? – Белинда потрясла головой, чувствуя, что сейчас маркиз перевернул ее мир вверх ногами. – Надпись? Какую надпись?

– Я рад, что вы ее не заметили. Это значит, что я смогу показать ее вам сам. – Николас схватил ее за руку и потянул к распахнутой двери. – Идемте.

Белинда позволила вывести себя на улицу. Там, на тротуаре, Николас положил ладони ей на плечи и развернул кругом.

– Смотрите, – сказал он, показывая на белый символ и слово, начертанные на кирпичах.

– «Лилифилд», – прочитала Белинда и засмеялась, посмотрев на него. – Полевая лилия?

Николас усмехнулся.

– Очень подходяще, вам не кажется?

– Это ненадолго, – заметила она. – Ну, то есть если вы справитесь со всем этим.

– Я же говорю – это провидение. Как я уже сказал, я сидел в поезде и негодовал, вспоминая все высказанное вами той ночью в лабиринте. Когда вы назвали меня полевой лилией…

– Это было ужасно грубо с моей стороны…

– Не надо, – оборвал Николас, прижав пальцы к ее губам. – Не надо вести себя вежливо и извиняться за честность. Мне очень не понравилось то, что вы говорили, но ведь все это правда, и нам обоим это известно.

Его пальцы вновь скользнули по губам Белинды.

– Вы заставили меня понять – я должен что-то сделать со своей жизнью, найти свою цель. Я знаю, что если так ничего и не предприму, то никогда не смогу завоевать ваше уважение. А я хочу этого, Белинда, хочу так, как никогда ничего не желал.

Леди Федерстон пыталась напомнить себе о жестокой правде, известной ей о распутниках, обо всех неискренностях, которые они умеют произносить, и глазом не моргнув, но эти мысли проплывали мимо и исчезали, как дым на ветру.

– Вы же понимаете, что это значит, да? – Николас не стал дожидаться ответа. – Это значит, что больше я в вас нуждаться не буду.

Сердце резко и сильно ударилось о ребра, и словно что-то оборвалось в груди.