Пари - [3]

Вскоре вернулась горничная и принесла все, что просил старик. Он радостно потер ладошкой о ладошку и сказал:

— Отлишно! Спасибо, вы мошете уходить, — он дождался, пока горничная закрыла за собой дверь. — Пора все готовить для наша икра… То есть я хотель сказать «игра». Ха-ха! Помогите мне с этот стол, нам нужно его шуть-шуть пэрредвигать.

То был обычный гостиничный письменный стол. Они отодвинули его от стены к центру комнаты и убрали с него все письменные принадлежности.

— Теперь нам нужно кресло, — он взялся за него сам и легко перетащил к столу. Он был оживлен и быстр, как массовик-затейник на детском утреннике. — А сэйчас я забывать… Нет, забивать гвосди.

Он взял гвозди и принялся вколачивать их в полированную поверхность стола. Мы стояли полукругом　 — парень, девушка и я, — держа бокалы с мартини и наблюдая за работой старика. Сначала он забил два гвоздя на расстоянии примерно шести дюймов друг от друга. Он не стал вгонять их по самые шляпки, изрядная их часть торчала наружу. Потом он своими тощими пальцами проверил, хорошо ли они сидят в дереве.

Нетрудно было даже предположить, что старому мерзавцу случалось проделывать это прежде, подумал я. Выглядело это так, словно он успел хорошо продумать мельчайшие детали.

— А теперь нам нушен кррепкий вэревка, — сказал он и тут же вытащил невесть откуда кусок прочного синтетического шпагата. — 　 Пжалста, молодой шеловек, садитесь.

Парнишка отхлебнул последний глоток, поставил бокал и сел, куда ему указали.

— Полошите ваш левый рука мешду эти гвосди. Я привяшу.

Он плотно обмотал веревку несколько раз вокруг его запястья и намертво притянул руку к гвоздям. И со стороны было видно, что юноша теперь не сможет избавиться от этих пут, даже если очень захочет. Пальцы же его могли двигаться совершенно свободно.

— Так, — сказал зловещий старикан, разглядывая свою работу с довольным видом. — Теперь сошмите кулак. Только мизинеш долшен лешать на стол… Отлишно! Мы мошем нашать, но мне надо отна сегунда.

Он метнулся за топориком.

— Все! Судья — командовать, вы — нашинать.

^{_{Рис. Валерия БОЧКОВА}}

Парень сидел неподвижно, зажав зажигалку в правой руке и не сводя глаз с топорика. Старик выразительно посмотрел на меня.

— Вы готовы? — спросил я юношу.

— Готов.

— А вы? — это адресовалось старику.

— Да-да, — ответил он и занес топорик, держа его сантиметрах в шестидесяти над пальцем своего оппонента.

— Тогда начали! — подал я команду.

Но парень промедлил и сказал:

— Пожалуйста, считайте вслух.

— Хорошо.

Большим пальцем он откинул крышку зажигалки и резко чиркнул колесиком. Проскочила искра, и фитиль загорелся ровным пламенем.

— Один, — начал отсчет я.

Он не задул огонек, а закрыл крышку, и прошло, вероятно, полных пять секунд, прежде чем он снова откинул ее. Он с силой провернул колесико, и показалось пламя.

— Два! — возвестил я.

Больше никто не проронил ни слова. Парень неотрывно смотрел теперь на зажигалку. Старик, держа топорик на весу, тоже не сводил с нее глаз.

— Три!

— Четыре!

— Пять!

— Шесть!

— Семь! — Да, зажигалка работала четко. Искру она выдавала крупную, и длина фитилька была в самый раз. Работал только большой палец правой руки: закрыл крышку, пауза, откинул, щелкнул… Я набрал в легкие воздуха, чтобы сказать: восемь. Промелькнула искра, огонек загорелся опять.

— Восемь! — почти выкрикнул я, и в этот момент распахнулась дверь. Мы все повернулись и увидели, что в дверях стоит темноволосая, смуглая и уже не молодая женщина. На какую-то секунду она замерла, а потом бросилась к старику с криком:

— О, боже мой! Что он делает!

Она сжала ему запястье, вырвала из руки топорик, швырнула его на пол, а старика схватила за лацканы пиджака и принялась яростно трясти, что-то торопливо приговаривая на чужом, непонятном языке. При этом она почти оторвала его щуплое тело от пола. Он совершенно обмяк и не сопротивлялся. Она пихнула его в одно из кресел, и он сидел в нем, часто моргая　глазками.

— Извините, извините нас, пожалуйста. Этого не должно было случиться, — сказала она, обращаясь к нам. Говорила она на совершенно правильном английском с едва заметным акцентом. — Моя вина, я не должна была оставлять его ни на минуту.

Парень отвязывал руку от стола. Мы с девушкой стояли молча.

— Он по-настоящему опасен, — продолжала она. — Там, у нас дома, он отрубил разным людям сорок семь пальцев и проспорил одиннадцать машин. Ему грозила психиатрическая лечебница на всю жизнь, и мне пришлось увезти его сюда.

— Мы только заклюшать небольшой пари, — пробормотал старик.

— Пари! И поставил он, конечно, машину? — спросила нас женщина.

— Да, «кадиллак», — ответил парень.

— Нет у него никакого «кадиллака». Это мой автомобиль. И это самое ужасное — он спорит, хотя ему совершенно нечего поставить на пари. У него вообще ничего нет. Ничего! Я сама выспорила у него все имущество, и уже давно.

— Вот ключи от вашей машины, — сказал я. Она казалась хорошей и разумной женщиной.

Она шагнула вперед и протянула руку за ключами.

Я до сих пор вижу ее, эту руку. На ней был только один палец — большой.

Перевод с английского　Игоря МОНИЧЕВА