Пареньки села Замшелого - [35]
— Да-да, — продолжал лесник, услужливо скатывая с ладони уголек в жерло Вирпулисовой дымовой трубы, — ведь и не каждый сварит, как положено. На все нужна сноровка. А хорошая делянка тебе нынешний год попалась, тут можно заработать.
— Хорошая!.. — Вирпулис раз пять пыхнул дымом, потом вынул трубку изо рта и смачно сплюнул. — Табак подходящий… Что мне проку от этого участка, коли напарник никудышный? Разве Раг — работник? Насчет рубки не скажу, с топором управляется, ветви обрубать он прямо-таки мастер: поскачет, поскачет, глянь — ствол уже гладкий. А вот пильщик он — хуже не сыскать! Чистое наказание! Тащишь пилу с ним вместе — будто тяжелый воз навалится. Что с этаким наработаешь?.. Сколько у нас по твоему-то расчету выходит?
Лесник вытащил свою книжку и долго изучал ее. Можно подумать, не он сам, а кто-то другой вел в ней записи.
— По мерке и на глаз у нас выходит так: тридцать семь полусажен, сто пятьдесят ясеневых кряжей на колесные ободья и девяносто бревен.
На сей раз Вирпулис сплюнул дважды, после чего усы его заволокло клубом дыма из трубки.
— А у Таукиса с Плаукисом?
Лесник опять заглянул в книгу так, словно не он ее хозяин, а Вирпулис:
— У них вышло сорок пять.
— Так я и думал! — усмехнулся Вирпулис. — Недаром Таукис с самого утра бутылкой побулькивает… А поленницу сложат так, что кошка свободно между поленьями проскочит. И бревна сваливают за пнями да за ветками — без пары лошадей ни один арциемец пусть лучше и не думает оттуда вывезти. А заявится лесник принимать работу — все чин чином, только и знай приписывай!
— Ничего не поделаешь, дружище, — оправдывался лесник. — Что есть, то и есть.
— То-то и оно, что нету того, что есть! — гаркнул Вирпулис и с такой яростью ткнул палкой в котелок, что в кипящем водовороте всплыла шелуха. — Насчет другого не скажу, а только сорок пять полусажен и тридцать семь — разница-то без малого в целый десяток! Где ж тут справедливость?
Он озирался по сторонам, злобным взглядом отыскивая Таукиса и Плаукиса, но те уже успели юркнуть в шалаш и копошились там, делая вид, что заняты важным делом. Вирпулис махнул своим вертелом — полусырая картофелина взметнулась в воздух и упала в снег.
— Вон Раг идет. Как у него записано, так и будет.
Сухонький, маленький и щуплый, из чащи на вырубку вышел Раг, в руке он держал сложенную бумажку и карандаш.
Увидев лесника, он потряс своими записями.
— Шалишь! Этак не пойдет! Не сходится! — заверещал он тоненьким, но пронзительным голоском.
Лесник сразу вскинулся:
— Чего у тебя не сходится? Чего карандашом тычешь? Не наваливайся на пилу, как тяжелый воз, чтоб ее тянуть было сподручней, тогда и сойдется.
— А вот и нет! Ни на столечко не сойдется! — Раг был непоколебимо уверен в своем счетоводческом таланте. — Хочешь, чтоб из девяти полусажен вышло десять, а разницу себе. Куда это гоже?
— Полно врать! Из десяти — одиннадцать, — торговался лесник.
Раг яростно тыкал карандашом в бумажку:
— А я говорю — из девяти. Слыханное ли дело? А как отцы наши рубили в Черном лесу?
Жестоко обиженный, лесник сунул свою книжку в карман:
— Не учи, сам разумею!
Раг с вызывающим видом стал рядом с Вирпулисом:
— Ишь, разумник! Коли ты умен, так скажи, почему по лесу трое на дровнях ездят?
Лесник всполошился:
— Кто ездит? Где ездят? Как ездят?..
— Вот там ездят и вот так: двое на дровнях, а один впереди бежит, высматривает, а лошадь по снегу — что рыба по воде плывет. Вот куда он весь лишек уходит, что мы нарубили!
— Да, вот куда! — подтвердил Вирпулис.
— Окаянные! — воскликнул вконец разъяренный лесник. — Ну, я им сейчас покажу! — И он почти рысцой затрусил прочь.
Таукис и Плаукис вылезли из шалаша, и все четверо лесорубов стали браниться из-за скверных участков и мошенника-лесника. Однако, ж они старались говорить потише и все время с опаской поглядывали в ту сторону, где за ельником дымился костер других замшельских лесорубов. Вскоре совсем с другой стороны показался лесник. Он держал за шиворот маленького мужичка. Человечек этот был не кто иной, как Ешка!
— Не брыкаться! — кричал лесник. — Ступай за мной!
— Да я же иду! — хныкал паренек. — Не души ты меня! Отпусти малость.
— Я тебе отпущу! — И лесник с силой тряхнул пойманного. — Этакого разбойника надо бы еще покрепче… Эй, на помощь! Как бы не сбежал. Двое уже удрали. Подержи-ка его, а тех, что с лошадью, я сам словлю. Я вам покажу, как в Черном лесу дрова воровать!
Вирпулис и Плаукис крепко вцепились в Ешку. Паренек выворачивался вне себя от злости.
— Сам воруешь дрова в Черном лесу, а не мы! — заорал он. — А те двое никуда не убегут, не бойся.
Ешка вырвался из рук Вирпулиса.
— Ау-у, Андр! Сворачивай сюда!
Вирпулис ткнул Плаукиса в левый бок:
— Глянь-ка, это ж варежки вдовы Ципслихи у него на руках!
Плаукис таким же манером ткнул Вирпулиса в правый бок:
— Так и есть. А на голове шапка покойного Ципслиса!
Описав небольшой круг, Андр подогнал кобылу к замшельцам и обмотал вожжи вокруг сосны. Букстынь, красный от злости, соскочил с дровней и, размахивая руками, кинулся прямо к леснику.
— Ах ты душегуб! — заорал он. — Куда поволок нашего возницу?
— Люди добрые! — всплеснул руками Таукис. — Лопни мои глаза! Это же красный платок Ципслихиной дочки.
