Парень, который женился на дочке Мэксилла - [3]

Малькольм Мэксилл пришел домой не в духе. Всю зиму и примерно один летний месяц он работал у своего зятя. Естественное раздражение от сознания столь унизительной роли не становилось меньше от того, что торговец скобяными товарами и мебелью льстиво утверждал, будто занимается семейной благотворительностью: кто же еще в графстве Эвартс взял бы на работу бывшего бутлегера? Мэксилл ждал того дня, когда сможет продать ферму: она не была заложена, так как при его прежних занятиях он считал неудобным посвящать в свои дела банкиров. Он мечтал продать ферму и снова завести дело. Но в такие времена даже хорошую ферму продать трудно, а уж на эти пятьдесят акров и вовсе не было спроса. Но хотя покупателя вроде бы и не предвиделось, Мэксилл, желая произвести на такового впечатление, что участок перспективный, — не потому, что надеялся на выгоду, — держал корову, несколько свиней и цыплят; и каждую весну засеивал акров двадцать, никогда не окупая работу урожаем; и с отвращением глядел на запущенный сад, который годился разве что на дрова — да и то не оправдались бы расходы по вырубке.

Он враждебно уставился на этого типа.

— Вам что здесь надо?

Незнакомец замычал свою мелодию. Нэн и Джози одновременно пустились в объяснения, Джесси и Дженет просили:

— Ну, папа, пожалуйста!

— Ладно, ладно, — проворчал отец. — Пусть себе останется на день-два, если уж вам всем так приспичило. Полагаю, он хотя бы отработает свою кормежку. Может, несколько старых яблонь срубит. Доить умеешь? — спросил он этого типа. — Ох ты, я и забыл, он ведь дурачок. Ладно, пошли, сейчас увидим, что умеешь, а что нет.

Девчонки побежали за ним. Нэн несла подойник и тактично вела незнакомца. Шерри, корова, чаще была отвязана, чем привязана: она по всей ферме ходила, кроме засеянного пшеницей поля и чахлого огородика. Летом ее не запирали в сарай, а доили везде, где удавалось ее поймать. Порода была полуджерси и полу-неизвестно что, но слишком уж давно она в последний раз телилась, а соседские быки не оправдывали плату за племя, причем их владельцы отказывались возвращать деньги всякий раз, когда она вновь оставалась яловой.

Мэксилл подставил подойник под вымя Шерри.

— Давай, — настаивал он, — поглядим, как ты ее выдоишь.

Парень стоял себе и поглядывал, все напевая.

— Так я и знал. Доить он не умеет.

Мэксилл нехотя присел на корточки, небрежно провел рукой по покачивающимся соскам и начал доить. Кап-кап-кап — звенело в подойнике. Парень протянул четырехпалую руку и похлопал корову по боку. Может, конечно, он и был горожанин, но животных не боялся. Шерри-то не была ни злая, ни упрямая, едва ли она когда-нибудь переворачивала подойник или всерьез хлестала хвостом по глазам того, кто доил ее. Все же требовался известный подход, чтобы приблизиться к ней с левой стороны и дотронуться до вымени, из которого Мэксилл — кап-кап-кап — выдаивал вечернее молоко. Нэн знала, что ее отец никакой не фермер, что настоящий фермер стал бы доить Шерри только раз в день; и только по слухам ему было известно, сколько времени варить ей пойло — он и химиком не был. Он следовал правилам.

— Ах ты, черт! — воскликнул Мэксилл, который редко ругался при детях. — Это же больше, чем она за последнее время давала, а я еще не все выдоил.

Внезапная щедрость коровы улучшила ему настроение, он даже не рассердился, что свиньи плещутся в луже, и не разозлился, когда этот парень бесцеремонно наблюдал, как хозяин кормит свиней (обычно это делали девчонки; Мэксилл только для виду за это взялся, чтобы этот тип вообразил, будто домашней работе придается важное значение). Мэксилл с большим аппетитом съел все, что приготовила Нэн, радостно отметив, что дурачок обойдется дешево: он не дотрагивался ни до масла, ни до молока, ни до мяса, потребляя только овощи, хлеб и воду.

По причине своей веселости Мэксилл решил настроить скрипку — только Джози и Нэн заметили при этом страдания незнакомца — и сыграть «Бирмингамскую темницу», «Прекрасную куколку» и «Дарданеллы». Мэксилл играл по слуху и презирал тех, кто вынужден разбирать ноты. Джези насвистывала в такт (предварительно попросив взглядом прощения у незнакомца), Джесси играла на губах, Дженет аккомпанировала при помощи гребенки и туалетной бумаги.

— Похоже, — пробурчал Мэксилл, — что он своим мычанием может вести мелодию. Попробуем? — Он протянул парню скрипку.

Парень посмотрел на скрипку так, будто та взорваться могла. Живо сунул ее на стол и отпрянул от нее. Нэн опечалилась при таком явном признаке душевной болезни. Джесси и Дженет захихикали. Малькольм Мэксилл покрутил пальцем у виска, даже Джози сочувственно улыбнулась. Потом скрипка начала играть. Не на самом деле играть, потому что смычок неподвижно лежал рядом, а струны не вибрировали, но музыка шла через эфы — сначала неуверенно, потом с нарастающей силой. Музыка напоминала мычание этого парня, только была бесконечно сложнее и трогательнее…

* * *

На следующее утро Мэксилл повел этого парня в сад, следом увязались девчонки. Не хотелось им пропустить еще чудо, хотя теперь, когда было время все обдумать, Мэксиллы не были уверены, что на самом деле слышали скрипку, а если и слышали, то это, наверно, был какой-нибудь легко объяснимый фокус или иллюзия. Все же, раз он мог заставить ее играть, не прикасаясь к ней, возможно, он нечто в таком духе может проделать и с топором.