Параша Лупалова - [12]

После трех часов пополудни, видя как все разъезжались и расходились из Сената, опечаленная Параша пошла оттуда. Она, по своей простоте думала, что сенаторы принимают просьбы сами, где бы не увидели просителей, и полагая, что видно сегодня не было ни одного сенатора, возвратившись домой, рассказала хозяйке о своей неудаче. Добрая женщина, не имея никакого понятия, как подают просьбы, не знала, что присоветывать Параше. На другой день бедная девушка опять пошла к сенатскому крыльцу и простояла там все утро, дрожа от весеннего холода и надеясь в приезжавших поселить к себе сострадание, но всякий был занят своим делом, и успех ее попытки был такой же, как и накануне. Все с кем не желала она заговорить считали ее за бедную, подавали милостыню, но не обращали внимания на просьбу и не принимали никакого участия.

Такова обыкновенно жизнь в больших городах: нищета и изобилие, счастие и горе встречаются там на каждом шагу, и найдется очень немного сострадательных сердец, как бы избранных самим Провидением, которые сближали бы два противоположные мира, не имеющие между собою ничего общего — мир бедности и мир богатства.

С неделю Параша каждый день ходила к Сенату, но без всякого успеха. Вот видит она, выходит из кареты величавый сановник, преклонных лет, в красном мундире. «Это верно сенатор!» — подумала просительница и подошла к нему с просьбою. Параша слышала уже, что сенаторы носят такие кафтаны, когда приезжают в присутствие.

Сенатор, увидя бедную девушку, вынул из кармана бумажник, взял из него пятирублевую ассигнацию положил на просьбу и пошел в присутствие. Смущенная неожиданною щедростию вельможи, Параша с признательностию приняла даяние, но удивлялась, что даже и он не обратил никакого внимания на просьбу и не прочитал ее.

В Сенате, на Страстной неделе, не бывает присутствия. Параша в это время приготовлялась к Святому причастию. С душевным благоговением приобщась Святых Таин, она успокоилась, получив как бы свыше внутреннее убеждение, что недолго будет ходить в Сенат и сказала об этом хозяйке, как о деле совершенно конченном. Эта женщина, не имея почти никакой надежды на принятие Парашиной просьбы, советовала лучше скорее разнести рекомендательные письма.

Хозяйке нашей Сибирячки случилась надобность побывать у своих знакомых в Адмиралтействе; это было в присутственный день, и она предложила Параше ехать вместе на дрожках. «Удивляюсь, — говорила дорогою купчиха, — сколько ты убила времени и трудов, а по сю пору еще не теряешь надежды? На твоем месте я оставила бы и Сенат и сенаторов, а скорее бы положила просьбу к памятнику Петра Великого», — при этих словах она указала на монумент Его. «Господь Всемогущ, — отвечала Параша, Он не оставит меня своею милостью! Сегодня я пойду последний раз в Сенат и предчувствую, что мое прошение будет принято. Да! — прибавила она, сходя с дрожек, — Господь велик, и если угодно Его Святой воле, то просьба моя, положенная даже и перед памятником Великого Государя доставит счастие моим родителям».

В то время как Параша с удивлением рассматривала величественный монумент, сопутница, показав, что наведен мост, спросила ее: «Взяла ли ты с собою письмо к г-же Л., я еще успею отвезти тебя на Васильевский остров!» Параше было очень рано идти в Сенат, и она воспользовалась предложением. Они поехали по мосту и глазам Параши открылось прелестное зрелище. В этот день погода была ясная и тихая, быстрая Нева ровно несла свои струи и как в зеркале отражала свои берега, унизанные великолепными зданиями и суда с белыми парусами и разноцветными флагами, освещенными яркими лучами утреннего солнца. По этой реке, ознаменованной победами Св. Александра Невского и деяниями Великого Петра в разных направлениях носились небольшие ялики и лодочки. Говор народа, стук экипажей и повсеместное движение, выражающее жизнь столицы, приятно изумило Парашу, напомнило ей Нижний Новгород и оживило надеждою на счастие. Какое-то предчувствие говорило ей, что она не напрасно пойдет к г-же Л… «Мне кажется, — сказала Параша своей спутнице, — что Всеблагий Господь скоро пошлет мне свою милость?»

Г-жа Л. была уже предуведомлена письмом из Екатеринбурга о Параше и, узнав, что бедная девушка давно в Петербурге, пеняла — зачем она не приходила так долго. Такой радушный прием и дружеский упрек живо напомнил Параше о Екатеринбургских благотворительницах. На вопросы г-жи Л., Параша рассказала, что ее научили подать в Сенат просьбу о помиловании отца, и как безуспешно до сих пор ходит она туда. Муж г-жи Л., прочитав бумагу, нашел что она написана не по форме и человеком неопытным. «Я скорее всех, — сказал он Параше, — мог бы помочь тебе по Сенату; один из моих близких родственников занимает там значительное место, но я откровенно скажу тебе, что мы недавно поразладили с ним; впрочем ссора наша вышла из пустяков, теперь же Святые дни и мы рады помириться; мне очень приятно, что ты Параша, будешь причиною нашего примирения!»

Странницу нашу оставили обедать, и все бывшие там гости приняли в судьбе ее живое участие. Вдруг, в ту минуту, когда садились за стол, в комнату вошел родственник, о котором говорил хозяин. «Христос Воскресе!» — воскликнул пришедший, и дружеские объятия, заменили всякое объяснение. Г. Л., пользуясь добрым расположением своего родственника, тогда же представил ему молодую Сибирячку. За столом все говорили об ее деле; все решили, что Сенат для него не был настоящею дорогою. Рассмотрение дела ее отца по всем правилам судопроизводства было бы очень продолжительно, и потому почли гораздо лучшим для Параши прибегнуть прямо к милосердию Императора, обещая со временем доставить ей для этого благоприятный случай. Одним словом, все гости советовали ей не обращаться более в Сенат. Вечером по приказанию г-жи Л., Парашу отвезли домой к купчихе.