Парадоксы имперской политики: поляки в России и русские в Польше (XIX — начало XX в.) - [37]
* Непреодолимая преграда между нами (франц.).
Последнее уточнение представляется вполне логичным: в то время именно военные преобладали среди русского населения польских воеводств. И русское общественное мнение, и власть имущие опасались обольстительных и коварных полек. «Об управлении в Царстве Польском, — указывалось в отчете А. Х.Бенкендорфа за 1832 г., — высшее наблюдение имеет невыгодные сведения. Говорят, что женщины, коих влияние всегда в Польше сильно, совершенно овладели главными правителями и успели в том, что большая часть должностей… заняты людьми, принимавшими ревностное участие в мятеже». Намек на «главных правителей» был для Николая I предельно ясен: в его переписке с И. Ф. Паскевичем не раз обсуждалось поведение жены варшавского военного губернатора И. О.Витта, польки по национальности 16.
Принятые в 1832 г. правила в дальнейшем уточнялись, а сфера их применения расширялась. В 1834 г. последовал указ, разрешавший польским пленным вступать в браки с крестьянками и свободного состояния русскими подданными, «согласно с общими государственными постановлениями»/В том же году в связи с затруднениями, возникшими в Гродненской и Подольской губерниях, было установлено, что заключенные до 1832 г. брачные союзы продолжают регулироваться нормами соглашения с Речью Посполитой. Однако и эта уступка Петербурга сопровождалась комментарием, свидетельствовавшим о необратимости антипольского курса. «Что же касается до случаев, — говорилось в указе, — в которых один пол детей, по прежнему правилу, должен быть воспитан в господствующем вероисповедании непременно, а другой может, по воле иноверных родителей, быть воспитан в их вероисповедании, а может, по их согласию, и к господствующему быть присоединен: в сих случаях Святейший Синод предоставляет православному духовенству силою убеждения достигать того, чтобы все дети воспитываемы были в православии»>17.
В первой половине 30‑х гг. развернулась подготовка общего закона «о союзах брачных» для Царства Польского, который вступил в силу в марте 1836 г. В то самое время, когда прусское правительство пошло по пути заключения тайного соглашения с частью католического епископата, вызвав жесточайшую конфронтацию Берлина и Ватикана 18, в Царстве Польском нарушение канонического права облекалось в форму юридической нормы. В основу статей о браках католиков и протестантов был положен компромиссный параграф старого трактата. Более того, допущенный к обсуждению проекта польский епископат сумел даже добиться некоторых уступок в пользу костела в этой части закона. Николай I решительно отверг институт гражданского брака, который являлся краеугольным камнем брачного законодательства действовавшего в Царстве Кодекса Наполеона. Надо сказать, что такая позиция властей, вполне отвечавшая устремлениям католического клира, оставалась неизменной и в дальнейшем, став к концу века явным анахронизмом. В вопросе о разноверных союзах, в которых один из супругов исповедовал православие, император не допустил никаких послаблений. Именно высочайшая редакция закона сделала преимущества православной церкви абсолютными 19. Нормы 1832 и 1836 гг. получили уголовно–процессуальное толкование в общеимперском Уложении о наказаниях (1845), остававшемся главным руководством при рассмотрении дел о смешанных браках до конца XIX в.
Итак, если один из супругов исповедовал православие, рожденные от такого брака дети должны были непременно последовать по его стопам. В противном случае, родителям грозило тюремное заключение сроком от одного до двух лет, а дети передавались на воспитание православным родственникам либо, за их отсутствием, назначенным правительством опекунам. Еще более суровая кара (лишение прав состояния, ссылка, телесные наказания) предназначалась инославному супругу, если тот «совратил» в свою веру православных членов семьи. Хотя заключение разноверного брака католическим или протестантским священнослужителями допускалось, он признавался государством лишь после совершения подобающего обряда также в православном храме. От православной церкви зависело и разрешение на развод. Духовенству «иностранных христианских исповеданий» под страхом различных санкций запрещалось преподавать катехизис малолетним православным, совершать требы и т. д.2>0. Ликвидируя еще одно упущение, правительство сделало непременным условием вступления в брак гражданских чиновников Царства Польского разрешение начальства. «Весьма справедливо, — откликнулся Николай I на соответствующее представление в 1840 г., — и удивляет, что правило сие раньше не введено»>21.
Первоначально католичество и различные течения протестантизма ставились в равные условия как по отношению друг к другу, так и к государственному православию. В дальнейшем это равенство было нарушено. Протестанты сохранили ряд привилегий, облегчающих заключение смешанных браков. Во втором десятилетии XIX в. принимаются «особенные законы» для Финляндии и Остзейского края 22. Католическая же религия в правительственных сферах России рассматривалась сквозь призму польского вопроса. Чтобы убедиться в национально–политической природе конфессиональной стратегии самодержавия, необходим пространный экскурс в область представлений о различных исповеданиях.
