Парадокс чести - [7]

— Мне сказали, ты пришла!

— Прид, свет.

— Ох. — Прид поспешно закрыла за собой дверь.

— Почему все остальные стоят в темноте? — спросила Джейм.

— Потому что ещё не рассвело, а этого может вообще не случиться.

Джейм поразмыслила над этим. Это всё ещё было солнцестояние, самая длинная ночь года. То, что она совпала с новолунием[21], помогло ей всё понять. Кенцират проходил через нечто подобное девять раз в году, в соответствии с лунным циклом — пять ночей полного или почти полного мрака, делающихся ещё темнее от страха того, что луну поглотят Тени и она никогда больше не появится вновь, предвещая конец их последнего прибежища.

Девушка мерикит вздрогнула и обхватила себя руками. — Вы допускаете, что солнце может никогда не взойти? Что мы останемся похороненными во мраке, в зиме, навечно?

В этом мире вера вполне могла создавать реальность. Что, если она права? Вечная зима.

Затем Джейм припомнила что-то, что ей однажды рассказал Индекс. — Погодите-ка. А разве вы не верите в то, что необходимо сжечь бревно, олицетворяющее собой Сгоревшего Человека, чтобы предотвратить это и помочь сезонам смениться? Индекс называл это «похоронить зиму» или «сжечь Сгоревшего Человека.»

— Да, верно. Ты не единственная, кто заставляет нас ждать.

— Дайте догадаюсь. Бревно — это обязанность Чингетая.

Похоже, что вождь мерикит опять напортачил с ритуалами. В прошлый Канун Лета он пренебрёг собственными границами, ради попытки заявить права на всё Заречье. Но Джейм случайно расстроила эти планы, сунув в карман косточку Сгоревшего Человека. А потом он нарёк её Любимчиком Земляной Женщины и своим собственным наследником на год, чтобы только сохранить лицо. Тем не менее, с тех пор он всякий раз пытался вычеркнуть её из проводимой церемонии, часто с очень плачевными результатами.

Матушка Рвагга находила всю эту ситуацию довольно комичной; однако Сгоревшего Человека она ничуть не забавляла.

Думаешь, что сможешь дурачить меня? Не снова. Никогда больше.

Нет, он не был ей другом — да и никому другому, насколько могла судить Джейм, за исключением, возможно, слепого аррин-кена, известного как Тёмный Судья. В этом теперь образовалась связь между Ратиллиеном и Кенциратом, которая не сулила ничего хорошего ни тому, ни другому миру.

А между тем шаманы измучились до полусмерти, продолжая отвлекать его тлеющее внимание. Сколько ещё они могли продержаться? И где, во имя Порога, Чингетай?

Бабка Сид подняла свечу вверх, озаряя широкие просторы мохнатых сновидцев.

— Тише, тише, — сказала она своей внучке, и добавила, чтобы отвлечь её, — Так или иначе, жизнь всегда будет продолжаться, да, даже в бесконечную зиму. Ты уже подумала о том, что я тебе сказала? Ты почти достигла возраста выбора. Твоя мать была мастером ткачихой, что видно по висящим в моём домике гобеленам. Ты тоже любила работать на ручном ткацком станке, когда была ребёнком. Теперь её домик и большой ткацкий станок дожидаются, когда ты станешь женщиной.

Девушка резко качнула головой. — «Разве я нуждаюсь в очаге или муже-по-дому[22]? Что есть домик, если не житейский капкан скучного быта[23]?»

— Прид! Я знаю, что ты наблюдаешь за священными пантомимами, пусть даже они запретны для всех мерикит женского рода, но не стоит на них ссылаться, особенно на эту. Подумай, что в ней происходит.

— Простите, Бабка, но вы же знаете, что я просто хочу быть свободной и независимой как дева битвы.

— Но ты же не любишь драться или проливать кровь, даже на охоте. А кроме того, спроси свою двоюродную тётю Анку, чем она, и другие, так называемые, свободные женщины, занимаются день изо дня. Это такая же работа, как и все остальные, а не повод, чтобы никогда не взрослеть.

Прид что-то пробурчала.

— Что, дитя?

— Я сказала, взрослые умирают.

— Как и мы все, в конечном итоге; да, и как твоя мать.

Дверь с треском открылась.

— Мы его видим! — прошипел кто-то сквозь неё.

Животные заволновались, а потом затихли. Земляная Женщина на очаге застонала и беспокойно заметалась.

Бабка Сид величественной походкой покинула комнату, держа в руке свечу. Джейм и Прид следовали за ней.

Снаружи все указывали куда-то на гору, где искры факелов реяли, казалось, прямо над линией деревьев. Королева подняла вверх свою свечку, одинокий маячок. Один из факелов наверху закачался в ответе. Остальные сформировали перевёрнутую букву «V», которая заколебалась взад и вперёд. Облака разошлись. При свете звёзд Джейм увидела две цепочки мужчин, налегающих на свои верёвки. Между ними поднялась макушка свежесрубленного дерева, затем нырнула вниз и упала.

— Ах, — выдохнули женщины.

— Они целых две недели рубили и обтёсывали это дерево, — шепнула Джейм Прид. — Я слышала, что в этом году оно целых трёх футов в поперечнике и пятидесяти футов в длину. Чингетаю пришлось выдумать что-то особенное, чтобы заставить его двигаться быстрее, чем обычно.

Вверху цепочки распались и перестроились по обе стороны древесного ствола. Он ринулся вниз по горному склону, взбрыкивая как своенравная лошадь, набирая скорость, под звуки отдалённых, одобрительных возгласов.

— Они что, едут на нём? — спросила Джейм.

— Да! Разве это не захватывающе?