Para Bellum - [48]

Фон Зиттарт предсказывал такой конец еще после проигрыша на Марне в 1914 году. Появления народных масс в качестве действующей политической силы он не предвидел, но в таком неожиданном пово­роте дел не усматривал ничего необычно­го: в душе он был больше историком, чем дипломатом, и, кроме того, «учеником ве­ликого Бисмарка».

Два года друзья коротали время в сво­их имениях и, встречаясь ежедневно, обду­мывали происшедшее. Затем оба верну­лись на свои посты, куда их звал долг ис­тинных патриотов: Германия становилась на опасный путь, и отсиживаться у камина им не позволяла совесть. Затем пришел Гитлер и предложил Германии повторить все ошибки прошлого, но в более опасной, более зловещей форме. Над страной на­висла новая катастрофа. Статс-секретарь и полковник генерального штаба заключили друг с другом тайный союз и договорились о непримиримой борьбе с Гитлером. Оба, каждый у себя на службе, начали поти­хоньку, с соблюдением предельной осто­рожности, искать единомышленников. Од­новременно они искали возможность вой­ти в контакт с организованными противника­ми гитлеризма. Вредить гитлеровскому ре­жиму всеми доступными средствами — та­кова была их главная задача. Имея в ру­ках важнейшие государственные секреты, они искали способы сделать их достоянием противников фашизма. Ялмар Рой, набор­щик типографии министерства иностранных дел, 27-летний коммунист, помог им в этом. Правда, он так никогда и не узнал, что ба­рон фон Остенфельзен, кроме того, вос­пользовался и его именем, но если бы и узнал — не обиделся бы...

...Войдя в гостиную и увидев за столи­ком свою жену в обществе того самого господина, с которым он имел тайную встречу в Штеттине, барон Эрих фон Остен­фельзен покраснел даже несколько гуще, чем ожидал Гай.

Появление графа ван Гойена в доме ба­рона сразу облегчило жизнь обеим сторо­нам: отпала необходимость громоздкой си­стемы конспирации. Теперь все было про­сто.

За короткое время фон Зиттарт, считав­шийся руководителем группы, и фон Ос­тенфельзен, питавшие к Гитлеру холодную, устойчивую ненависть, передали Гаю цен­нейшие материалы о закулисной стороне переговоров по поводу оси Берлин — Рим, о выполнении четырехлетнего плана воору­жений, дипломатическую переписку с не­мецкими послами в Лондоне и Париже.

Но жизнь есть жизнь, а людям свойствен­но ошибаться. И опасность возникла как раз там, где ее никто не ждал. Правда, у барона шевелились сомнения, но...

Баронессу Изольду фон Остенфельзен с некоторых пор обхаживал штурмбанфюрер Зигфрид Кемпнер. Нет, он был далек от банальных вожделений. Его сугубое вни­мание к красивой, но не блещущей умом баронессе объяснялось иначе: он хотел с ее помощью вовлечь в партию самого ба­рона. Этот Кемпнер был идейным национал-социалистом и служил партии всеми свои­ми помыслами и каждым своим шагом. Кемпнер работал под началом у Гиммлера и считался многообещающим руководите­лем. С баронессой фон Остенфельзен они встречались у общих знакомых...

По-видимому, в числе прочих выдающих­ся качеств штурмбанфюрера был и талант агитатора и вербовщика. Настал день, когда баронесса Изольда фон Остенфельзен, под­давшись уговорам, решила вступить в пар­тию фюрера, положить к его ногам свое гордое имя и взять ведение карьеры суп­руга в собственные р/ки.

— Эрих, мне срочно нужны три тысячи марок, — однажды заявила она за утрен­ним кофе. — Я хочу отпраздновать свое вступление в партию.

— К сожалению, дорогая, денег у нас нет, — холодно ответил барон. Брезгливая гримаса на его лице давно уже сменилась суровой складкой на лбу.

— Я и не ожидала другого ответа, но деньги все-таки у меня будут!

Полковник отбыл на службу, а Изольда погрузилась в раздумье. Деньги поможет получить в банке любезный граф, хотя на счету семьи Остенфельзенов нет уже ни единой марки. Как он все это делает? И с какой стати? Уж не влюблен ли? Как разум­но использовать его чувства? Где граница, которую не следует переходить, чтобы не создать угрозу своему положению в обще­стве?

Теперь о Кемпнере. Какие виды он на нее имеет? Хлопочет ради уловления души ее супруга? Но Эрих тверд как кремень, и в партию не пойдет. Как можно добиться его повышения помимо партии?

И последнее. О чем Эрих все время шеп­чется в кабинете с Рудольфом? Почему у него всегда оказываются время и деньги для поездки в Штеттин? А что, если Эрих ездит не в Штеттин? Тогда куда? К кому? Зачем?

Баронесса немедленно позвонила управ­ляющему имением и убедилась, что посе­щения имения не всегда совпадали с днем пребывания в Штеттине и вовсе не совпа­дали с часами прибытия в Штеттин берлин­ского поезда: полдня барон всегда прово­дил в городе, который не любил. И эта мрачная складка меж бровей, когда муж говорит с нею...

И вдруг простая, как луч солнца, мысль осветила ее сумрачные мысли: женщина! Эрих завел себе в Штеттине любовницу и на нее тратит деньги. Так вот оно что!.. Но мужчины, да еще влюбленные, неосто­рожны! Не может быть, чтобы Эрих не ос­тавлял следов...

Баронесса вошла в кабинет, села в крес­ло перед письменным столом и начала один за другим открывать ящики. К ее удивле­нию, все они оказались незапертыми. В каждом лежали стопки папок с аккуратно завязанными ленточками. Все это были скучные бумаги — какие-то лекции, отчеты по имению... Прошел час. И вот между деловыми письмами баронесса вдруг обна­ружила объемистую пачку денег. Одоле­вавший ее сон мигом прошел. Ага! Вот он, след! Она стала быстрее перебирать дело­вые документы и неожиданно сделала еще одно открытие: недавно выданную и за­конно подписанную владельцем паспортную книжку на имя Иоахима-Эйтеля, младшего брата барона, но без наклеенной карточки. Фотография молодой женщины вызвала бы ярость, а паспорт возбудил любопытство, обиду и тревогу. Инстинктом Изольда по­няла, что ее находка имеет отношение к таинственным беседам мужа с Рудольфом.