Para Bellum - [38]

Служебное рвение не осталось незаме­ченным: Дорис перевели в СС и зачислили в спецшколу, а по окончании школы при­своили звание унтерштурмфюрера и напра­вили на работу в Цвайгштелле-5 — один из разведывательных центров только что вновь созданного генерального штаба вер­махта, под начало к майору Цорну. Позади кабинета майора находился охраняемый эсэсовцами большой зал, где офицеры в штатском платье обрабатывали получаемую от агентуры информацию. Из зала массив­ная стальная дверь вела в бронированную комнату, где вдоль стен стояли шкафы с пронумерованными ящиками, а посреди­не — стол с лампой и телефоном. За этим столом и должна была сидеть Дорис Ше­рер, в чьи обязанности входило по утрам выдавать офицерам под расписку папки с донесениями агентуры, а вечером — также под расписку — принимать их обратно и прятать в ящики.

Тот факт, что Дорис Шерер была включена в число особо доверенных лиц для обеспечения операции в Амстердаме, до­статочно красноречиво свидетельствует, как высоко ее ценили руководители сек­ретных служб.

Таким образом, можно сказать, что в то время, когда Гай искал сближения с Дорис Шepep, ее карьера была на подъеме.

Впоследствии, когда их отношения уже сильно переросли рамки простой дружбы, Дорис сделала графу Ганри ван Гойену ма­ленькое признание.

Увидев его в автомобиле возле кафе при­ехавшим на свидание к хорошенькой суб­ретке — ибо Дорис приняла Маргариту по одежде и манерам за служанку из аристо­кратического семейства, — она пережила приступ острой ненависти к нему. Ей вспом­нился красавчик из Мюнхена, обольстив­ший ее десять лет назад.

Когда же при второй встрече в том же кафе она узнала, что Маргарита сама при­надлежит к аристократии, у Дорис возник­ло чувство ненависти уже к ней. Тут причи­ной были воспоминания об Иоланте фон Фалькенгайн.

А когда на третий раз — все в том же кафе — Ганри, не стесняясь Маргариты, на­чал делать ей, Дорис, прозрачные намеки, у нее появилось злорадное желание отра­вить удовольствие этой беспечной красави­це. Только поэтому она дала Ганри согла­сие на свидание...

Правда это или не правда, особого зна­чения не имеет. Гораздо существеннее для дела один серьезный разговор, который произошел между Дорис и ее начальни­ком — майором Цорном — спустя два ме­сяца после ее первого свидания с ван Гойеном.

Цорн позвал унтерштурмфюрера Дорис Шерер к себе в кабинет после работы, в половине седьмого. Предложив ей сесть, майор долго собирался с мыслями и нако­нец сказал тихим голосом, как бы заранее призывая ее к задушевности:

— Вы очень правильно поступили, доло­жив о своем знакомстве с этим голланд­ским графом. Как идут теперь ваши дела?

Дорис слегка смутилась:

— Мы часто встречаемся.

— Как он к вам относится?

Она покраснела и, кажется, впервые а жизни опустила глаза под чужим взглядом.

— Если я не ошибаюсь... — Майор пони­мающе улыбнулся. — Если это любовь, тем лучше. Скажите, он богат?

— У него имение в Голландской Ин­дии. — Дорис уже оправилась и вновь гля­дела прямо в глаза собеседнику. — Но хо­зяйство запущено.

— Чем же он живет?

— Все его родственники натурализова­лись в Соединенных Штатах. Ему выдают какой-то процент с доходов.

— В Англии он бывал?

— Он бывал везде.

— И знает английский?

— Он несколько лет жил в Штатах. Я слышала однажды, как граф говорил по-английски с одним человеком. — Дорис имела в виду Маргариту.

Цорн звонком вызвал помощника, распо­рядился, чтобы принесли кофе. И вновь обратился к Дорис:

— Чем он вообще интересуется в жизни?

— По-моему, ничем особенно. Так... жи­вет...

— Умен?

— Это очень неглупый человек. Просто легкомысленный.

— Но какие-то убеждения у него есть?

— О политике он говорить не любит. Граф верит только в силу денег.

— Значит, действительно не глуп! — Цорн рассмеялся. — А скажите, смог бы он, например, носить плед за какой-ни­будь старой английской герцогиней или играть в лаун-теннис с ее конопатой внуч­кой? Можно его представить себе в такой роли?

— Думаю, он был бы как рыба в воде.

Помощник принес на подносе две чашки с черным кофе и блюдечко с сахаром.

Цорн сделал в разговоре длинную паузу.

Дорис понимала, что майор выспрашива­ет ее не из пустого любопытства, но она издавна приучила себя не вникать в высо­кие соображения начальства и потому не старалась разгадать скрытый смысл этой задушевной беседы.

А смысл, не интересовавший Дорис, но весьма заботивший майора и его шефов, заключался в том, что министерству ино­странных дел необходимо было точно знать настроение лондонских кругов, близких к правительству. Дело в том, что специаль­ный посол Гитлера в Англии Иоахим фон Риббентроп, удачно добивавшийся уступок относительно создания Германией военного флота, испытывал затруднения в другом важном аспекте своей миссии. Его зада­ча — вбить клин между Англией и Фран­цией. Чтобы найти больное место и дейст­вовать не наугад, а сообразуясь с подвод­ными течениями, надо знать, чем дышат люди, формирующие так называемое об­щественное мнение.

Когда Дорис сообщила Цорну о завязав­шейся с ван Гойеном дружбе, Цорн не за­медлил передать об этом по инстанции. Старые секретные источники информации не пользовались больше доверием, новое руководство испытывало нехватку своих, им самим учрежденных источников, и у шефов майора Цорна возникла мысль использо­вать для работы в Англии голландского графа: космополитическая закваска делала его очень подходящим для такой работы.