Para Bellum - [28]

Встрече этой предшествовало одно со­бытие, микроскопически ничтожное с точки зрения исторической, но очень важное для настоящего момента. В довольно мно­гочисленном штате служащих базельской мясоторговой фирмы произошло измене­ние: маленький живой испанец Мануэль, развозивший мясо заказчикам на дом, по чьей-то протекции нашел местечко получ­ше — кельнером в одном из ресторанов,— взял расчет и уехал, а на его место посту­пил красивый высокий югослав родом из Фиуме.

Однажды утром Маргарита во время прогулки отправилась навестить семью шве­дов, с которой она свела знакомство еще в первые дни пребывания здесь и которая снимала особняк на самом берегу Рейна. У ворот особняка стоял бело-розовый авто­фургон мясоторговцев: Густавссоны ресто­ранной еде предпочитали домашние обе­ды, и продукты им привозили ежедневно. Маргарита уже несколько раз видела этот фургон на этом месте и знала в лицо маленького быстроглазого испанца, разво­зившего мясо. Коко давно уже перестал облаивать яркую коробку на колесах, из­дававшую непонятный запах — смесь бен­зина и свежей крови.

При ее приближении из калитки появил­ся высокий усатый мужчина в белой курт­ке с голубым клеенчатым фартуком поверх нее и в форменной фуражке. Маргарита прошла бы мимо, но человек этот вдруг за­говорил с нею:

— Доброе утро, фрейлейн Маргарита-Виктория!

Она даже вздрогнула. Остановилась, под­няла глаза — вот уж действительно маска­рад: перед нею стоял Ганри Манинг!

Он тут же нахмурил брови, хотя глаза его улыбались.

— Нельзя показывать, что вы знаете меня. Приходите завтра в восемь вечера в кафе «Старый Рейн», я буду ждать. И не смотрите так, пожалуйста.

Униформа мясника, небритый подбо­родок, фургон, терпкий дух парной кро­ви — какое мерзкое обрамление... Но это он, Ганри Манинг, непонятный, удивитель­ный человек, которого она так ждала и которому так верила.

Он закрыл задние дверцы фургона, сел за руль, развернулся и тихо поехал в пе­реулок, а Маргарита все еще слышала ча­стый стук собственного сердца...

В кафе «Старый Рейн» она пришла в половине восьмого, села за столик в углу.

Когда, распахнув портьеру, на пороге за­ла возник одетый с иголочки молодой кра­савец с фатовскими усиками, Маргарита только раз мимолетно взглянула на него и отвернулась к окнам — какое ей дело до всяких ресторанных завсегдатаев! Но этот господин, минуя свободные столы, напра­вился прямо к ней.

— Вы разрешите, мадам?

Перевоплощение из мясника в богатого сноба было столь полным и разительным, что Маргарита сама ощущала, какой у нее глупый и беспомощный был вид в тот мо­мент, когда она подняла глаза в ответ на эти слова. Да, это был человек, которого она в Берлине называла Ганри Манингом, а вчера видела за рулем автофургона, но не подойди он к ней вплотную — Маргарита ни за что бы его не узнала.

— Прошу вас, садитесь, — еще не спра­вившись с растерянностью, сказала она.

— Ну, здравствуй, Грета, — произнес он тем знакомым по Берлину голосом, кото­рый мягко напутствовал ее перед поездкой в Базель и звучал потом у нее в ушах всю дорогу.

Пожалуй, тут она окончательно отдала себе ясный отчет в собственных, глубоко затаенных чувствах, которые пустили пер­вый смелый росток в жаркий день на озе­ре Ванзее. Теперь она могла без всякого ложного стеснения признаться самой себе, что на свете для нее нет никого дороже этого Ганри Манинга, или кто бы он там ни был и как бы ни именовался. По-детски облокотившись на стол и подавшись всем телом вперед, она тихо сказала:

— Здравствуй, Ганри.

— Поговорим о деле, — сказал Гай. — Но сначала закажем чего-нибудь.

Он взглядом подозвал ожидавшего в от­далении официанта, заказал вина и фрук­тов. И попросил Маргариту подробно рас­сказать обо всем, что произошло за эти пол­тора месяца. Историей знакомства с про­консулом Мональди он остался доволен, но сказал, что это только начало, что позднее Маргарите придется употребить все свои актерские способности. Дело, в котором он отвел ей главную роль, достаточно серьез­но, чтобы на время оставить пустые пред­рассудки.

Гай с первого взгляда понял состояние Греты, и у него возникло было желание сейчас же рассказать ей о себе все до кон­ца, но он сдержался. Психологически было бы опрометчиво посреди пути давать ей такую эмоциональную нагрузку. Он решил открыться после того, как с проконсулом Мональди все будет ясно.

Из кафе Маргарита ушла с подробными инструкциями на ближайшее будущее.

...В Базеле Гаю пришлось существовать в двух сильно разнящихся обличьях, и это делало его жизнь трудной. Маску графа ван Гойена он испытал и обкатал еще в Амстердаме. Влезть в шкуру развозчика мя­са в общем было тоже не так уж сложно.

В обоих случаях Гай, как всегда, выступал в качестве иностранца, и это позволяло не спасаться таких вещей, подозрительных для местных жителей и потому нежелательных для занимающегося нелегальными делами, как неизбежный акцент речи и столь же не­избежное поверхностное проникновение в местную этнографию, доскональное знание которой дается только с молоком матери.

Сложность представлял сам момент пе­ремены обличий. Артисты, подвизающиеся на эстраде в жанре трансформации, поль­зуются для незаметных зрителю переоде­ваний элегантными ширмочками. Его шир­мой по необходимости должна быть как минимум отдельная квартира. Не может же развозчик мяса повсюду таскать с собой изысканные графские костюмы, как графу не пристало носить чемодан с пропитанной запахом крови одеждой мясника.