Para Bellum - [12]

— Надо было тебе сигнализацию отклю­чить...

— Да не успел за ним! Быстро летает...

Тут из подвала поднялся Гай с портфелем в руке. Вахмистр козырнул ему.

— Вы что? — спросил Гай.

— Это мой участок...

— Все в порядке, вахмистр...

Примерно через час хозяин парикмахер­ской Шнейдер с книгой в руках вышел во двор подышать воздухом и оставил дверь черного хода незапертой. Туда вскоре скользнули две темные фигуры. Не зажи­гая света, они прошли через кухню в чу­лан, заперли дверь и зажгли тоненькую свечу. Сели на пустые бочки, склонились над папкой.

— Я уже просмотрел, Фриц, — сказал Гай. — Не будем терять время ка пустяки. Покажу главное. Вот Раушбергер.

Гай поднес свечу ближе. С фотографии смотрело грубое волевое лицо с жесткой складкой у опущенных углов рта.

— А вот его молодая жена...

На фотографии была изображена хоро­шенькая молодая брюнетка, почти девоч­ка.

Гай засмеялся.

— Что тебя так обрадовало? — спросил Фриц.

— Раушбергер говорит по-итальянски и до гитлеровского переворота представлял фирму Лифшица в Риме. По документам папки, то есть по секретным свидетельст­вам служащих канцелярии фирмы, Рауш­бергер давно сватался к Фьорелле Мональди. Но брак дочери с немолодым не­мецким коммерсантом не соблазнял про­консула итальянской фашистской милиции, и он отказал Раушбергеру. Однако после того, как этот соискатель захватил фабрики и стал штандартенфюрером СС, положение изменилось, и маленькая Фьорелла стала почтенной фрау Раушбергер.

— Ну-ну...

— Слушай дальше. В Дюссельдорфе супруги живут в сильно охраняемом до­ме... Как ты думаешь, очень весело двадца­тилетней итальянке в обществе пятидесяти­летнего штандартенфюрера?

— Всяко бывает... Только не говори мне, что собираешься за нею поухаживать.

— Нет, конечно! Фьорелле нужно под­вести женщину... Жалко, Альдона не годит­ся — не тот типаж... Тут нужна красивая, богатая аристократка...— Утопия...

— Но поискать можно?

— Поищи...

Погасив свечу, они разошлись. Папку с делом Лифшица Фриц взял себе.

Два месяца Гай и его помощники искали ту единственную, идеальную, неповтори­мую девушку, портрет которой — внешние данные, душевный склад и положение — нарисовали они сами и которая так была необходима. Гай не представлял себе, как впервые подойдет к ней, о чем заговорит, каким образом завоюет ее доверие, как подготовит ее к той роли, которая ей пред­назначалась. Он надеялся, что все это в нужный момент подскажет ему интуи­ция...

Альдона, Гай и Ганс заглядывали в церкви, посещали скачки, бывали на авто­мобильных гонках, в модных дансингах и даже два раза присутствовали на похоронах престарелых кайзеровских генералов. Увы, ничего подходящего не встречалось, и у Гая стало закрадываться сомнение.

В погожий теплый весенний день они слу­чайно проходили втроем мимо небольшого спортивного магазина в торговой, далеко не шикарной части Берлина — где-то око­ло Александерплац. Их внимание привлек­ла толпа молодых мужчин у витрины, оживленно что-то обсуждавших и смеяв­шихся. Гай подошел ближе, взглянул через головы.

В витрине, в узком пространстве между стендом с развешанным товаром и стек­лом, стояла девушка лет двадцати в белых трусиках и белой косыночке на груди. Она изображала спортсменку, по очереди бра­ла спортивные принадлежности и то играла в теннис, то гребла, то сражалась с вообра­жаемым противником на шпагах. Но для спортсменки она была слишком изящна, а для манекена — слишком серьезна, и улыбки, которые она посылала зевакам, не производили впечатления очень весе­лых.

— В чем тут дело? Дорогу! — прозвучал вдруг задорный голос, и молодой штурмфюрер СС плечом вперед протиснулся к витрине. В фарватере за ним следовал, ви­димо, его товарищ.

Гай остался посмотреть, что будет даль­ше. Альдона и Ганс ждали чуть поодаль.

Эсэсовец помахал девушке в витрине ру­кой, обернулся к приятелю:

— Ты знаешь, Пфуль, кто это? Маргари­та-Виктория Равенсбург-Равенау. Настоя­щая графиня! Да, из этого известного рода... Семью разорили спекулянты, роди­тели умерли, она сирота, и вот, видишь, перебивается. Я ее знаю... И не будь я Гюнтер Валле... — Дальше Гай не расслы­шал, потому что Гюнтер Валле остальное досказал приятелю на ухо.

Растолкав толпу, эсэсовцы исчезли. Гай все ждал чего-то.

В час дня наступил обеденный перерыв, и девушка ушла из витрины. Хозяин закры­вал магазин.

Гай присоединился к Гансу и Альдоне.

— Не знаешь, где найдешь... — сказал он.

— Странная картина, — откликнулся Ганс, — режет глаза.

— Не по клетке птица — ты это имеешь в виду? — спросила Альдона.

- Да.

— Ее зовут Маргарита-Виктория. Из семьи Равенсбург-Равенау. — Гай оглянул­ся на витрину, словно для того, чтобы еще раз почувствовать все несоответствие зву­чаний: такое громкое имя, и этот жалкий балаган во имя торговли. — Альдона, ты должна узнать в адресном столе, где она живет. Расспроси у дворничихи, у сосе­дей...

Гансу он велел вернуться к магазину перед закрытием, а потом последить за девушкой — куда пойдет, что будет делать...

Вечером, часов в десять, они собрались в кафе «Ам Цоо». Ганс и Альдона расска­зали, что им удалось выведать.

Живет Маргарита-Виктория на Кляйстштрассе, 21. Дом солидный. На двери квар­тиры медная табличка: «Граф Родерих Равенсбург-Равенау». После работы девушка зашла в дешевую закусочную, съела два бутерброда и выпила чашку кофе, затем прогулялась до кафе «Колумбус», около Ангальтского вокзала, и просидела там час. Потом пешком, через Ноллендорфплац и Виттенбергплац, отправилась домой.