Папство и Русь в X–XV веках - [79]

Боясь, видимо, как бы их самих не сочли виновниками неудачного исхода миссии, послы нунциев просили, чтобы Гедимин отправил с ними в Ригу своего посла, который сам сообщил бы об ответе Гедимина. Этот посол и облегчил их задачу, заявив папским представителям все, что было сказано князем.[518] Он подчеркнул, что хотя князь не имеет намерения креститься, как, в сущности, не имел такого намерения и ранее, однако по-прежнему никаких препятствий католическому духовенству чинить не собирается, если только оно само не будет нарушать законные порядки государства. Об этом сообщает даже резко враждебный Гедимину Петр Дусбургский.[519]

Таким образом стало ясно, что все планы, связывавшиеся с намеченным «крещением» Гедимина, рухнули.[520] После краха этой затеи необходимо было как самому архиепископу Фридриху, приложившему немалые усилия к этому делу, так и папским нунциям принять меры к тому, чтобы оправдать себя в глазах папы. Вину за все происшедшее должен был понести орден, который беспрерывными жестокими насилиями скомпрометировал католическую миссию в Прибалтике. Конечно, была в этом значительная доля правды, но независимо от действий ордена католическая экспансия была глубоко ненавистна народам Прибалтики, рыцари же многократно усиливали эту ненависть. Лишь только выехали из Вильны послы папских нунциев в сопровождении посла Гедимина, чтобы доставить в Ригу ответ литовского князя, как он послал сильные отряды против рыцарей. Эти отряды отбросили врага, вторглись в Розитенский округ и нанесли здесь ливонским рыцарям серьезный удар.[521]

Вновь обострившаяся борьба позволяла архиепископу и нунциям с большой убедительностью изобразить виновными во всем только рыцарей. Весной 1325 г. этот план был приведен в исполнение. В торжественной обстановке, в присутствии папского нунция аббата Бернарда, всего духовенства и огромного числа прихожан, в соборной церкви Риги архиепископ Фридрих провозгласил церковное проклятие магистру Ливонского ордена и всему ордену и объявил все их владения под интердиктом. Церемония была проведена трижды — 4, 5 и 7 апреля, о чем сохранилась нотариальная запись в Рижском архиве. Соответственное оповещение было прибито на воротах рижского собора, зачитано на площадях и разослано по всем церквам рижского архиепископства.[522]

Более подробно обстоятельства всего этого эпизода выясняются из донесения, составленного в ноябре 1324 г. послами папских нунциев и архиепископа Фридриха по их возвращении из Вильны. В сохранившемся черновике этого донесения[523] излагаются все переговоры в Вильне и обстоятельства, связанные с майскими письмами Гедимина.

Авторы донесения утверждают, что хотя князь и знал об отправке писем, но точный текст их ему не был известен, а того, что в них сказано, он «писать не велел». Против приписываемого ему якобы желания принять христианство он решительно возражал, а свои слова о том, что он готов считать папу «вместо отца», объяснил тем, что папа старше его по возрасту, а таких он почитает как отца, а младшего себя считает сыном, равных себе — братом.

Дальше, по донесению послов, Гедимин заявил: «…пусть христиане (католики, — Б.Р.) чтут бога по своему обычаю, русские — по своему обряду, поляки — по своему, а мы чтим бога по нашему обряду, и все имеем единого бога». Одним словом, «смысл писем» (tenorem litterarum) он подтвердил, за исключением только вопроса о его крещении, так как он «не желает креститься». При этом он высказался в таких словах: «Что вы мне говорите о христианах? Где найти больше беззакония, большую несправедливость, насилие, губительство, стяжательство, чем среди христиан, и особенно среди тех, которые, как крестоносцы, представляются набожными, а творят одно зло, хватают епископов, держат их в заточении, в бедственном состоянии, пока не выговорят за них удовлетворяющего их возмещения, некоторых изгоняют, клириков и монахов убивают, причиняют величайшие бедствия рижской общине». И далее Гедимин говорил о том, как рыцари неверны слову, даже присяге, постоянно нарушают мир, как убивают мирных послов, отправляемых им.

Было бы неверно понять весь этот эпизод только как результат своеобразного подлога, совершенного францисканцем, писавшим письмо от имени короля, как неверно и предположение, что Гедимин заранее продумал всю эту мистификацию.

Свет на действительный смысл событий бросает заключительная часть донесения, в которой авторы сообщают, что, как им по секрету сообщили в Вильне, «прусские братья (рыцари ордена, — Б.Р.) дали много тканей и всякого добра вождям самеитов (жмуди) с тем, чтобы они выступили против короля (Гедимина) и заявили ему, что если он примет веру (католическую), они его вместе с его родичами свергнут и в союзе с братьями Тевтонского ордена изгонят из королевства и полностью истребят. Угрожали королю подобным образом и русские, и вследствие всего этого король и отказался от принятия веры (католической), и поэтому не было больше и речи о крещении».[524]

Помимо рыцарей, натравивших, по словам авторов донесения, жмудинов и русских против Гедимина, действовал в том же направлении и доминиканец Николай, состоявший также в числе Гедиминовых советников и изображавший ему в мрачных красках перспективы подчинения власти папы или рижского архиепископа, которые, мол, совершенно бессильны против ордена. Вместо этого он якобы тайно советовал Гедимину сблизиться с каким-либо сильным государем — королем венгерским или чешским, которые могли бы оказать ему защиту и поддержку. Интересно также сообщение уполномоченных об их беседе с переводчиком Гедимина, тоже францисканцем, Геннекином, который решительно утверждал, что князь имел вполне серьезное намерение принять католичество и что он с большой охотой велел писать письма (майские). Почему же князь отступил от этого намерения, он объяснить не мог, сославшись на дьявола, «посеявшего свое семя».