Папство и Русь в X–XV веках - [48]

В начале 1229 г. 6 папских посланий, на протяжении трех недель (с конца января до середины февраля) адресованных епископам рижскому и любекскому, аббату цистерцианского монастыря на острове Готланд и другим представителям католической церкви в районе Балтики, предписывали оказать поддержку усилиям католической миссии в Финляндии и для этого прежде всего парализовать торговлю с русскими. Стремясь, как обычно, «загребать жар чужими руками», папские представители в Финляндии натравливали племена тавастов (так называли племя емь) на новгородские владения, а когда новгородцы в тесном союзе с карелами оказывали тавастам отпор, папа и вся его агентура поднимали шум о «русской агрессии». В действительности, во всех действиях папской курии нельзя не видеть целеустремленной политики подготовки большого наступления на Русь, и прежде всего на богатый Новгород. Призывом к войне против Руси являлась, по существу, папская булла от 24 ноября 1232 г. о финляндских делах. В ней Григорий IX обращался к ливонским рыцарям-меченосцам и предлагал им «в согласии с финляндским епископством» перенести свою деятельность в Финляндию «против неверных русских».[322] Финляндия вошла и в число стран, на которые распространялись полномочия Вильгельма Моденского как «апостольского легата» при его второй поездке на север в 1234 г.

Еще большее внимание уделил Финляндии папский легат в 1237–1238 гг. К этому времени Вильгельм Моденский заканчивал в большой спешке создание антирусской коалиции. Оставалось закрепить достигнутые соглашения соответствующим договором ее участников, в котором были бы определены условия действий, сроки и задания для каждого из них. Это и было осуществлено 7 июня 1238 г. в Стенби, где находилась резиденция датского короля Вальдемара II и куда прибыли для заключения такого договора папский легат Вильгельм Моденский и магистр Тевтонского ордена в Ливонии Германн Валк.[323] Договор «разрешал» вопрос об Эстонии: орден уступал королю Ревель и ряд других крепостей и местностей на земле эстов и обязался в дальнейшем неизменно оказывать поддержку королю. При этом устанавливалось, что две трети завоеванных земель будут принадлежать королю, а треть — ордену. Большое место занимали в договоре вопросы, касавшиеся взыскания с населения церковной десятины и других церковных поборов.[324]

Значение Стенбийского договора в истории феодально-католической экспансии, развивавшейся под эгидой римской курии, чрезвычайно велико. Этот договор закрепил созданный папскими усилиями единый фронт католических агрессоров, обосновавшихся на западе и на севере вдоль границ Руси. Участники коалиции готовились развернуть наступление на Новгород, рассчитывая при этом на политическую борьбу, обострившуюся в Новгороде и Пскове во второй половине 30-х годов. В наступлении должны были принять участие все три главных участника коалиции: датские крестоносцы в Эстонии, орденские силы в Ливонии и крестоносцы, обосновавшиеся в Финляндии, которые должны были получить еще подкрепления из Швеции. Совместными силами предполагалось захватить важнейший торговый путь, связывавший Балтику с Новгородом по Неве.[325] Разработанный папским легатом план, по всей вероятности, утвержденный в Стенби, свидетельствует о том, насколько серьезно ставился вопрос о войне против Руси.[326]

Несомненно, что одновременно имелось в виду насильственно навязать русским также католическую веру.[327]

Что общие основы соглашения в Стенби были разработаны Вильгельмом Моденским в тесном единстве с папой Григорием IX, подтверждает булла от 9 декабря 1237 г., в которой папа обратился к архиепископу Швеции и его суффраганам-епископам — с призывом организовать «крестовый поход» в Финляндию «на помощь епископу Томасу» «против тавастов» и их «близких соседей».[328] Очевидно, что, призывая крестоносцев уничтожать «врагов креста», папа имел в виду наряду с тавастами также карелов и русских, в союзе с которыми тавасты в эти годы энергично противились католической экспансии.

Папская курия и ранее не упускала случая для разжигания враждебного отношения к русским. В своих более ранних посланиях папа не скрывает этого. Так, буллой от 3 февраля 1232 г. на имя своего легата Балдуина Альнского он запрещает всем христианам в Прибалтике без разрешения курии заключать мир или перемирие с русскими или «язычниками».[329] Еще более откровенна папская булла от 24 ноября 1232 г., в которой Григорий IX требовал от меченосцев в Ливонии поспешить в Финляндию, чтобы «защитить новое насаждение христианской веры против неверных русских».[330] Лицемерные слова этого воззвания были типичной маскировкой подготавливаемой агрессии. В папской булле от 27 февраля 1233 г.[331] русские (Rutheni) открыто названы «врагами» (inimici).[332]

Учитывая эту, нескрываемую даже враждебность папства к русским в 1230-х годах, трудно отказаться от мысли, что под «близкими соседями» тавастов, против которых папа призывает в булле от 9 декабря 1237 г. своих крестоносцев, понимались русские.[333]

Ряд папских булл свидетельствует также о том, что наряду с подготовкой широкой агрессии извне, курия стремилась обеспечить свои замыслы и созданием базы внутри Руси. Для этой цели были широко использованы доминиканцы. В каком направлении развивалась их деятельность, благословляемая папой, можно понять из буллы Григория IX от 15 марта 1233 г., в силу которой доминиканцам, отправившимся на Русь, предоставлялась индульгенция и им самим разрешалось давать отпущение (