Пантанал и дети Ла-Манша - [22]

Давешняя старуха, накаркавшая нам с вечера скорую погибель и сидевшая на корточках, вдруг решила подзаработать, вскочила и засеменила к нам со словами «Доне муа, силь ву пле! Подайте ради Великого!»

По всем расчетам она должна была впереться в меня, уж такой я невезучий, но в последний момент споткнулась и, чтобы не упасть, вцепилась в лацканы пиджака начфина. Пиджак был хороший и дорогой. И лучше не стал, когда старуха блеванула на него.

— Sors de là, vieille! — вырвалось у Холуянова.

Странно, за все время я не слышал от него ни слова по — французски.

Меня здесь просто схарчат, понял я. Где ты мой друг и палочка — выручалочка Вальжан[14]?

Я думал, начфин ударит старуху, уж больно зверское сделалось у него лицо. На мгновение сквозь наносной нафталин и лоск, сквозь покрытое тональным кремом ухоженное лицо проступила истинная личина. Потом он словно опамятовал и взял себя в руки.

— Проклятая старуха! — выругался он и предупредил меня. — Я сейчас быстро переоденусь и вернусь.

Он скользнул в дверь, а я как дурак остался ее сторожить.

Старуха закурила и сказала:

— Тебе совершенно не обязательно ждать этого говнюка, Жак! Иди по улице направо. На первом перекрестке свернешь налево.

Старуха ботала на чистейшем русском и даже знала редкое слово «говнюк».

Впрочем, хоть я и знал всего несколько человек из французской разведки, но дураков среди них не держали.

Шерше ля фам.

Как и было велено, я пошел направо, на перекрестке свернул налево. Остановился у витрины — и был накрыт ароматом французских духов.

— Эва! — поневоле вырвалось у меня.

Не успел я обернуться, как девушка бросилась мне в объятия. Я был рад ее видеть. Она была в том возрасте, когда прошедший год нисколько не изменил ее. Я же не надеялся, что стал лучше. Лишь Вечный мог верить, что после 50 — ти ничего трагического с людьми не происходит.

Я не подозревал, что еще способен на подобные эмоции. Когда Эва глянула на меня своими бездонно синими глазами, я едва не воспарил над грешной землей.

Она уперла ладошки мне в плечи, внимательно изучая своими глазищами. Мне так сильно захотелось ее поцеловать, но я сдержался. Вот какая сила воли. Либо я просто терпеливый идиот.

— Где ты был, Жак? Что с тобой произошло? — спросила она.

— Ничего страшного. Я постарел.

— Не надо бравировать своим возрастом. Ты не старый!

После этих слов я полюбил ее еще больше, хотя куда уж больше.

— Мне рассказали, ты влип там, у Плотины, в историю?

— Я бы уточнил, не у Плотины, а непосредственно под ней!

Я вспомнил огромные лопасти турбин, девятый вал приближающейся воды, тянущего руку Вальжана. А также зачистки, военные акции, тюрьмы и подземелья.

— Я устал, Эва, — признался я. — И постарел. Приключения любит молодых. К тому же я разучился верить в чудеса.

— Ты мне таким не нравишься! — заявила она. — Пойдём есть мороженное. Ты знаешь, где в мире самое вкусное мороженое?

— Во Франции, к гадалке не ходи!

— Не угадал! В Италии. А на втором месте — мы!

В кафе Эва хотела сесть за выносной столик, но я уговорил расположиться внутри.

— Месье финансист! — понимающе улыбнулась Эва.

С ней было легко.

Мы сели напротив друг друга, и наконец я смог ее рассмотреть. До этого я видел лишь ее глаза и улыбку.

На ней был короткий сарафан в стиле invisible, который только начинал входить в моду в Европе. Причудливый узор был словно стерт и временами исчезал на глазах. Сарафан оставлял открытыми руки, полные ровные ноги. На плечах бретельки от лифчика.

— Жак, ты так смотришь, словно хочешь меня съесть! — засмеялась она.

От ее смеха у меня едва бубенчики не зазвенели. Это был секс без секса. Я и не знал, что так бывает.

— У нас про тебя легенды ходят! — объявила Эва. — Говорят, ты едва не угнал боевой модуль. Точнее угнал, но что — то там сломалось, и тогда ты его взорвал. А еще говорят, ты видел подземного Бога. Он помог тебе и вывел из жутких подземелий.

— Он называл себя Капитаном, — уточнил я.

Она посерьезнела.

— Мон дье, неужто это правда? Я думала, сказки. Ведь проверенных данных нет. Расскажи, какой он.

— Никакой, как и всякий Бог! — пожал я плечами. — Без пола и возраста, но с амбициями. Всесильный и равнодушный. Вместо того, чтобы помочь, он забрал нашу надежду. Вообще, Эва, я думаю, это был не настоящий Бог, а лишь очередной «шедевр» Проекта. Твои коллеги сильно ошибаются, если приписывают авторство русским.

— Кто же тогда автор?

— Никто! — снова пожал я плечами. — Проект достался нам готовым. Могли и неграм подарить. Просто кто — то решил, что дать русским всесилие — это интересная идея.

— Но кто этот кто — то? — напирала Эва.

— Вопрос интересный, — согласился я. — Правильный вопрос. Кто хозяин и что ему в конце концов нужно. Какой эффект он хочет получить в итоге? Вся проблема упирается в то, на чьей он стороне? На стороне добра или зла?

Я помолчал и неожиданно для себя сказал:

— Эва, я не хочу ехать. У меня плохое предчувствие. Сегодня ночью я не сомкнул глаз. Я чувствую на той стороне Залива нечто нехорошее.

Она положила мне на руку свою ладошку.

— Мне велено передать, что мы заинтересованы, чтобы ты принял участие в экспедиции.

— Это ежу понятно, — горько усмехнулся я. — Но что — то говорит мне, что весь этот шумный поход кончится грандиозным шухером, и этот поход станет походом в один конец.