Паноптикус - [14]

Следя за собственными мыслями, Людцов вышел на кокой-то пустынный участок. За его плечами болтался боевой лазерс, взятый на всякий пожарный случай. А случаи, как известно, бывают разные. Первоначально, когда кибернетик только зачинал традицию пеших прогулок, он брал с собой Еремея в качестве личного телохранителя. Гуляя по планете, они гуляли вдвоём, как шерочка и машерочка. Но жаждущая одиночества душа Людцова тяготилась подобным обществом. Прогуливаться одному и прогуливаться в связке с телохранителем — далеко не одно и то же. В обществе вооружённого андроида уединённая прогулка теряла свой сокровенный смысл и принимала карикатурную форму. Еремей был как бельмо на глазу и поэтому кибернетик, несмотря на всю свою трусоватость, вынужден был отказаться от услуг личной охраны в пользу искомого душевного состояния. Теперь он прогуливался на свой страх и риск, взвалив за спину тяжёлый боевой лазерс.

Оказавшись на пустынном участке, Людцов поправил дыхательную маску и огляделся. Он здесь уже, кажется, был. Неудивительно, ведь очень далеко в местную географию Владислав не углублялся, прогуливаясь с головой, по одним и тем же местам, в пределах шестикилометровой зоны безопасности. За полтора года пеших прогулок, нога Людцова много где оставила свой след — вполне возможно что и здесь. К тому же отроги хребта в данном районе не отличаются особым разнообразием. Хвойные деревья, небольшие каньоны и водопады — все на одно лицо. Небо начинало темнеть, на его фоне ещё более тёмные, почти чернильного цвета, выступали зубцы отдалённых гор — скальная гряда Хрепс. Стоящие в стороне деревья напоминали корабельные сосны. Ветер тормошил низкорослый кустарник, которым поросли каменистые склоны осыпи.

Как-то в одну из таких прогулок, на первых порах ничем не примечательную, Людцов заметил шагающего вдали энропофага, фантастическую тварь необозримых размеров — чудо местной фауны. Энтопофага трудно назвать животным, это скорее явление природы, такое, например, как дождь или ураганный ветер, и встретится с ним всё равно что встретится лицом к лицу с тропическим циклоном, только из плоти и крови. Как энтропофаги вырастали до подобных размеров, поправ законы гравитации, до сих пор оставалось непонятным. Существовало около дюжины разных гипотез, но всё это напоминало гадание на кофейной гуще. Тварь действительно была грандиозной, можно сказать, она носила глобальный характер. В несколько раз превышая размером самые высокие из доисторических сосен, энтропофаг с шумом двигался по дну ущелья. До него было, наверное, километров два-три, но кибернетик прекрасно видел его, словно вознёсшегося над горным массивом. Твою ж дивизию. Надо признаться, что это был уникальный экземпляр даже по меркам энтропофагов, уникальный, прежде всего, из-за своих масштабов — гигантские деревья хвойной породы едва достигали ему до колен, вернее до того, что можно было, при желании, принять за колени. Людцову невольно пришла в голову мысль о Годзилле, хотя внешне совершенно ничего общего. Простецкие и наивные, даже несколько примитивные, топорные очертания Годзиллы не шли ни в какое сравнение с подвижной, многоуровневой архитектурой энтропофага. Говорили, что энтропофаги существуют в гордом одиночестве, оно и понятно при таком-то размахе, причём ареал одной такой особи покрывает территорию размером примерно со всю Восточную Европу. Встреча двух энтропофагов — явление крайне редкое и впечатляющее, сравнимое разве что со встречей двух атмосферных фронтов. Например, на площади Западного континента, куда рухнул земной звездолёт, одновременно могут существовать не более трёх взрослых энтропофагов, и одного из них Людцов наблюдал собственными глазами — зрелище потрясающее физические основы мира. И это тем более странно, что остальной животный мир Зет Гаш тире пятьдесят девятнадцать не отличается склонностью к гигантомании. В связи с этим некоторые учёные даже взялись утверждать, что энтропофаги принадлежать не к царству животных, что это своего рода растительные реликты прошедших геологических эпох, которым по нескольку миллионов лет, хотя это тоже никак не объясняло их откровенно антигравитационный характер. Конечно, энтропофаг — случай редчайшей аномалии. Учёные, находясь в тупике, до сих пор ломали голову, чем она, собственно, была вызвана. Пожалуй, одни только энтропофаги могли бы составить достойную конкуренцию ксеноморфам. Но энтропофаги слишком уникальная и слишком экзотическая форма жизни, чтобы полномасштабно соперничать за место на Олимпе животного мира — они не конкуренты, они диковинка.

Людцов подошёл к краю обрыва и посмотрел вниз. Он как будто заглянул внутрь планеты, в её анус. Там внизу и глубоко внутри царила полная тьма. Лучи заходящего светила туда уже не проникали и всю расщелину по самые края залило непроницаемой смолистой жидкостью, отчего пропасть превратилась в бездну. Не забавную кроличью норку, в которую канула Алиса, а в зияющий ужасом космический провал. Казалось сделай шаг и ты безвозвратно ухнешь навстречу Вселенной. Людцов найдя более удобное место, осторожненько уселся на край пропасти. Он уселся на край пропасти как будто уселся на край Мироздания, устало свесив ноги в бесконечность. Когда-то в детстве, читая и перечитывая школьный учебник по истории Средних веков, маленький Владислав неоднократно рисовал себе подобную картину: он единолично добирается до самого Края Света и садится на кромку Птолемеевого мира, болтая ножками в пустоте космоса. Совсем как сейчас, спустя почти тридцать лет, только тогда это казалось куда фантастичней. Как давно это было, как далеко, кто бы мог подумать, что спустя столько времени, он сможет осуществить свою детскую мечту: находясь у последнего обрыва Вселенной, свесить ножки в никуда — сбылась мечта идиота. Да, сбылась, только идиот уже не тот. Совершенно другой идиот уселся на краю пропасти и смотрит зачарованно в бездну — не чета прежнему школьнику.