Паноптикус - [12]

Иногда, находясь в соответствующем настроении, Ирина нисходила к общению, тогда они разговаривали, словно две лепшие подружки — андроид и угрюмая тоненькая краля.

— Вы, наверное, не думали, что всё так обернётся? — спросил однажды Еремей, заботливо клацая ножницами над головой бывшего капитана.

— Ты о чём?

— Отправляясь к звёздам, вам и на ум не приходило, что вы окажетесь в подобном положении, правда? — андроид заглянул своему клиенту в очи, — И не только вам — никому не приходило. Можно сказать — сюрприз. На Земле вас тщательно тренировали, в течение нескольких лет вы прошли все круги ада, вас готовили ко всему, пытались предусмотреть все мыслимые и немыслимые варианты, но разве возможно было предусмотреть такое. Такого никто не мог увидеть даже в страшном сне. Некоторые члены экипажа отказались играть по правилам. Они вышли из подчинения и ударили в спину. Вас попросту застали врасплох. Человек оказался самым страшным и непредсказуемым фактором космических путешествий. Вселенная перед ним пасует.

— Дожилась. Ещё ты мне мозги не компостировал.

— Отчаливая к дальним мирам, — как ни в чём не бывало продолжал Еремей — вы, наверное, думали, что все члены экипажа — сплочённая горсточка единомышленников, на которых всегда можно положиться. Но не тут-то было, при первых же трудностях вся эта конструкция рассыпалась, как карточный домик. Никакие вы не единомышленники, единомыслие — это вообще не про людей. Человек всегда остаётся человеком, и вы оказались к этому не готовы. Вы были готовы ко всему, но только не к этому, но только не к себе. Этого вы просто не брали в расчёт, подумаешь какая малость. Вы не учли саму эту возможность, беспечно смотрели на звёзды и не замечали ничего что творится у вас под носом. Вы и такие как вы откровенно сваляли дурака. Вы не к космосу оказались не готовы, вы оказались не готовы к человеку. Искали контакта с другими формами, не способные понять себе подобных, не способные разобраться в себе.

— Твою мать, только этого не хватало… я не в том положении, чтобы выслушивать нравоучения от железяки.

— И напрасно. Взгляд постороннего, это то, что вам не хватает и всегда не хватало. Даже сейчас в вас говорит гордыня. Будь моя воля, я не пускал бы таких как вы в космос даже на порог. Если разобраться, вы и есть самое главное зло, потому что верите в свое человеческое, во вселенскую правоту людей. В этом и вас, и Людцова не поколебать, вы оба антропоцентричны до мозга костей, только вы — фанатик, а Людцов — садюга, но разница между вами невелика — вы друг друга стоите.

— Пошёл в жопу, — своим низким голосом просто отрезала Ирина.

Подобные разговоры между ними были редкостью, в основном всё происходило молча. Андроид молча за ней ухаживал, Ирина молча принимала его заботу. Она не была расположена к откровениям в принципе, а тем более изливать свою душу перед неодушевлённой машиной — это было не в её духе. Уже с первых дней общения Ирина поняла, что разговоры с андроидом не стоят и выеденного яйца: кибернетик давно сменил все коды доступа. Требовать или просить помощи у Еремея было бессмысленно, он просто исполнял программу, делал свою работу, правда делал очень деликатно, как любящий молодой человек, но в принципе это мало что меняло — плевать Ирина хотела на подобную, блин, заботу. Андроид был приставлен при ней цербером, он с нежностью охранял и пестовал её персональный ад.

Иногда она клянчила у Еремея покурить: старая, закоренелая привычка не давала женщине покоя. Вопреки совершаемому над ней насилию, Ирине всё равно хотелось подымить, издевательства не смогли отбить у неё тягу к никотину. Андроиду она говорила, что курение приносит ей психологическую разрядку и Еремей шёл женщине навстречу, втихаря принося со склада пачку-другую вожделенных цигарок. Это была их с Ириной тайна. Скрински не сомневалась, что узнай об этом Людцов, он бы не преминул использовать слабость Ирины в своих целях, самым изощрённым образом обернув её себе во благо. Приходилось таиться и тщательно камуфлировать запах никотина, чтобы, не дай Бог, Владислав его не унюхал. Женщина не желала давать ему в руки ещё один рычаг влияния, что-что, а издеваться эти руки умели преотменно. Но слава Богу, запах из ротового отверстия мало интересовал Людцова, он был не по этой части, не по ротовым отверстиям, явно предпочитая всему вагинальные выделения и мускусный душок влагалища.

Раскурив драгоценную сигаретку, бывший капитан заметно добрела, становилась менее угрюмой и циничной. Она вкушала сигаретку, словно перед расстрелом, именно вкушала, набирая полные лёгкие дыма и со вкусом задерживая дыхание. Ирина как будто сомневалась, не знала что с ним делать, выплюнуть или проглотить, словно это был не дым, а горьковатая мужская кончина. От удовольствия её лицо теряло римскую суровость, нагревалось, и как бы текло, деформируясь в кривую, саркастическую гримасу.

— А ведь мне предлагали тёпленькое местечко в институте астробиологии, — выдавив ноздрями дым, говорила она, — нет же, попёрлась к звёздам, романтики захотелось, ссыкуха грёбаная, вот теперь и имеешь… ёб твою мать… романтику — жри не хочу. А у меня ведь муж на Земле остался, хорошо хоть ребёночка не стругнули, — она вновь набрала полный рот дыма и замолчала. Потом выдохнула в ноздри, словно стравливающий пар паровоз. — Ты думаешь я не понимаю, что ты прав. Прав, конечно: обосрались мы конкретно с этим своим освоением космоса. Понесли к звёздам всё своё дерьмо, но, если честно, разве могло быть по-другому, разве по-другому бывает, разве по-другому вообще может быть. Космос осваивают не идеальные существа из тонких материй, нет, а твари из плоти и крови и тут ничего не попишешь, приходится иметь дело с такими какими мы есть. По большому счёту, мы ничем не отличаемся от ксеноморфов — тоже далеко не идеальными существами. Мы не боги и никогда богами не станем, от этой печки и приходится плясать. А как иначе, тут выбор невелик: или экспансия, или почиваешь на лаврах пока не здохнешь. Я свой выбор сделала, и, хрен его знает, если бы мне ещё раз представилась подобная возможность, я бы, наверное, снова полетела. Попёрлась бы в космос, как придурочная. А то что ебут меня и в хвост и в гриву, что же будем считать, что это издержки профессии.