Панкомат - [60]

И так, я поехал в Ростов. Со мной был «тысячный» ноутбук, с gprs-модемом, в возможностью перешить номера чипов. Это было важно — я намеревался использовать этот ноутбук в дальнейшем, и мне не нужны были эксцессы. У меня была с собой водка. Я знаю — люди делятся на три части. Одни могут пить и спиться. Другие не пьют, чтобы оградить себя. Третьи могут пить из пафоса. Они вряд ли сопьются, потому что в один день им станет скучно пить. Они бросают и занимаются йогой. Но и это — не уход от реальности, а обычный, да нет, не обычный, а понтовый экспериментализм.

Итак, я прыгнул в автобус. Смотрел в окно. Видел, как едут холодные поля. Представлял себе электроны в сети. Нули и единицы бинарной системы. У меня с собой был тетрис, и он утомил меня не на шутку. Я читал спортивные газеты. С некоторого времени меня забавляло, когда нашим насовывали голов, хотя в родном чемпионате эти футболисты считались звездами экстра-класса. На промежуточной остановке, купив еще пива, пил его медленно. Позвонила Вика. Слушая ее, я понимал, что, вступив в дерьмо один раз, продолжаешь по нему идти, чмокая подошвами туфлей. И, видимо, еще долго мне так ходить. Чмяк, чмяк, чмяк. Хлюпает под ногами. Мне и с ней плохо, и без нее. Странное такое дело. Видно, природа человека и сам человек — вовсе не родственники.

— А зачем ты в Ростов едешь?

— Да так, Вик. По работе.

— По делам партии?

— Ну да.

— А. А когда приедешь?

— Постараюсь завтра.

— Приезжай завтра.

— Как получится. Если справлюсь до вечера, то завтра и приеду. Если не справлюсь, то задержусь. Ага?

— Ну…

— Ну, скажи что-нибудь.

— Что?

— Не знаю. Ты же сам должен знать, что мне сказать?

— Что мне сказать?

— Ну, ты же сам знаешь?

— Не знаю.

— Не может быть.

— Ладно, Вик. В автобусе шум…..

— Нет, ты меня не любишь.

— Почему? Конечно, люблю.

— Вот, ты это и сказал.

— А, ты именно это имела в виду?

— А ты думал, что-то другое?

— Нет. Я знаю, что ты имеешь в виду.

— Тебе это не нравиться?

— Нет, нравится. Я тебя люблю.

— Правда?

— Разве ты не веришь?

— Не знаю.

— Если ты не знаешь, значит, ты сама не уверена, точно ли ты меня любишь. Ты еще с меня спрашиваешь.

— Значит….

— Ладно, Вик, пока.

— Ну, пока.

— Пока.

— Пока. Что, так и поговорили?

— Да, нет. Хочешь, еще поговорим.

— О чем? — она оживилась.

— Не знаю.

— А сколько у тебя денег сейчас, Валер.

— Вот, началось!

— Валер, как только я начинаю говорить о деньгах, ты тотчас меняешься.

— Я не люблю деньги.

— Но ты же сам говорил, что ты любишь деньги!

— Нет, я не люблю деньги. Мне чужды деньги! Вик, это просто работа.

— Нет, ну ты — мужчина, тебе проще. А мне нужна косметика.

Наблюдатели знают женщину наизусть. Профессиональные наблюдатели могут описать этот аспект экзистенса с разных сторон. Почему из ребра? Потому что ребро — это единственная кость, в которой нет мозга. Хотя женщину можно было создавать и из какой-нибудь мелкой косточки. Природа определила женщине роль хранительницы очага, а мужчине — охотника за мамонтом. Вот и рамсит она, тащит меня в очаг, хочет запихнуть меня себе в лоно, и толкать, толкать, чтоб никакие части тела наружи не торчали.

Дизель «Икаруса» хохотал, словно какой-нибудь черт, сбежавший из картины Иеронима Босха. Пассажиры колыхались, словно цветы, нюхающие пыль. В Индии, безусловно, с автобусами все было гораздо хуже. В Колумбии. Демьян бы сказал так: «В Индии, бл-я-я-ядь! В Колумбии, нахуй!» Но Демьян не был мыслителем. Он был обычным, классическим босяком, случайно попавшим на бал. Он был крысой. Он крысил все у своих товарищей, он крысил из дома добро, заработанной его матерью. Ему было 29 лет, и он был «бос-сяк». И я прекрасно сознавал, как загремело бы ломающееся дерево Петра в случае поражение. Все бы плевали. И Демьян был бы первым, кто повернулся задом. Но он бы этого не показа. «Братан, давай бухнем!» — предложил бы он. — «Только у меня денег нет. Давай бухать за твой счет». Если Петр ему нальет, он будет настоящим другом. Вот только, напившись, он скрысит часы. Это — классика жанра. В жизни почти нет высот. Если вы видите человека в дорогом костюме, то прежде всего, стоит думать — это такой же, как я, человек, но случайность привела к тому, что его костюм дороже, чем мой. Петр скажет грубее: человек недалек от обезьяны. Итак, мы видим обезьяну в дорогом костюме. Но Иван, Марья, они встанут на колени и отсосут, потому что это есть инстинкт, и это есть интерполированные рабо-господские отношения. У Петра раньше никогда не было денег. Теперь они есть, но это — наши деньги, и он не имеет права тратить их направо и налево. У него нет девушки. (Может — Club?). В свое имя Юнг писал: «А что будет, если Гитлер женится»? Но я говорю это лишь для того, чтобы понять значение личности лидера. Или — сверхлидера, который способен на нечто большее, чем обычный лидер. И во что выльется эта сила, никто не знает.

Бомжи, те, которые на свалках говно едят, у них тоже полно своих иерархий. Самым крутым можно собирать бутылки. Это вовсе не значит, что «крутые» могут быть хоть где-то наравне с «цивильными». Но не сравнить их с теми нищенствующими, которые командуют лишь кошками и собаками. У тех же, вшиво-лохматых, свои есть босоцкие взгляды. Это бесполезно — ломать. Но ведь были же вирусы в виде религий, которые проникали до самых глубин подсознания.