Панк-Рок: устная история - [111]
Мы делали то, что хотели. Мы не размахивали чьими-то флагами, возглавляя колонну всех желающих. Наоборот. Мы вставали и кричали о том, во что верили, и если некоторые делали то же самое, то все хорошо и мило, только не нужно этой ерунды с массовыми движениями, потому что тогда ты становишься овцой. Ты становишься проблемой, когда так поступаешь.
Ари Ап:
Я тоже была на корабле, когда Pistols запретили повсюду. У них были серьезные проблемы с организацией концертов. Мы с Джоном Греем недавно смеялись над этим. Джон Грей рассказал, как они с Джоном избежали ареста. Джон Грей потихоньку увел их. Джон и кто там еще был, Пол Кук, наверное, где-то спустились по лестнице и свалили в паб. Мы долго смеялись: все глупцы были арестованы, а мы, умные ребята, избежали ареста, потому что были в пабе!
Марко Пиррони:
Меня не пригласили на вечеринку на корабле. Они вообще меня никуда не приглашали.
Джон Лайдон:
Я вам честно скажу: на той вечеринке на корабле я даже не знал, что за юбилей был именно в тот день! Я просто думал, что это вечеринка на Темзе. Вот настолько мне все было неинтересно на самом деле.
11 июня сингл «God Save The Queen» стал хитом № 1 даже несмотря на отсутствие телевизионных и радиоэфиров. Это был один из величайших моментов в поп-истории. Чарты попытались подать все так, будто сингл был № 2, однако все знали, кто именно был на вершине. Была неделя юбилея, и пока половина страны поедала черствые сэндвичи под одеялом, мы, остальная часть населения, объединялись. У группы начались проблемы. На следующей неделе после вышеупомянутых событий, на Джона Лайдона была совершена пара нападений на улице. Теперь панк стал конфронтационным и атакующим самое сердце государства. Политика, полемика и хулиганские мелодии стали истинной душою панка.
Марко Пиррони:
Я видел выступление Pistols в Нотр-Дам Холл. Тот раз был единственным разом, когда я видел их с Сидом и когда я впервые услышал «God Save The Queen». Они играли ее раз за разом, и это было потрясающе. Немного похоже на «Cum On Feel The Noize» Slade — первый аккорд тот же самый. Это величайший поп-рок-н-ролльный сингл. На пластинке присутствовало все, что нужно. Тот факт, что сингл стал Не Номером Один в хит-парадах, только добавлял радости. Иногда мы пересекаемся с Полом и Стивом, и я им говорю: «У меня было немало Номеров Один, но у вас был сингл, который добрался до Не Номера Один». Не уверен, что они осознают значимость этого.
Сьюзи Сью:
До того, как мы побывали на шоу Билла Гранди вместе с Pistols, и до того, как в панк вцепились таблоиды, был такой нормальный страх перед нашим появлением. Забавно, как этот страх быстро превратился в ненависть, стоило только феномену определиться — или, по крайней мере, считаться определенным и законсервированным. Как-то я взяла на прокат в Berman's & Nathan's костюм, чтобы пойти на концерт Roxy Music в Уэмбли Арена в 1975 году (нечто среднее между русалкой и девочкой из хора — фиолетовые блестки и шлейф в виде рыбьего хвоста.) Я так и не переоделась в туалетах станции Чаринг Кросс. Я так и поехала в город. На меня, конечно, посматривали удивленно, но чаще люди просто отводили глаза. Мне кажется, что люди чувствуют эту твою целеустремленность и не решаются тебя трогать. Но все это изменилось, как только на панк набросились медиа. И тогда реакция публики стала действительно оскорбительной.
Менси:
В Сандерленде в то время была очень маленькая панк-тусовка. Нам часто доставалось. Однажды меня хорошо отметелили в Джарроу, и в Сандерленде мне тоже досталось. То, что писали в газетах о возмутительном поведении панков, только подливали масла в огонь. Люди нападали на тебя на улицах. Нас пинали и били. У меня была прическа иглами и кожаная куртка. Когда я стал играть в группе, новость об этом распространилась со скоростью лесного пожара, и люди часто на нас набрасывались за то, что мы были панками.
Потом панк становился все более популярным, и стало приемлемым нас слушать, особенно среди футбольных фанатов — им нравились вещи, где пелось о «полицейском беспределе» — так что круг замкнулся: сначала они нас избивали, а потом стали нашими поклонниками.
Первый концерт, на котором я играл, состоялся в молодежном клубе в Саут Шилдс, потом в Джарроу — все это были маленькие площадки на протяжении всего 1977 года. Туда приходили серьезные люди. Внезапно у нас появилась масса фанатов: хулиганы, уголовники и прочие антисоциальные элементы. Мы прошли от неизвестности до нереальной популярности. Когда мы начинали, у нас было только шесть песен, и нам приходилось играть их дважды. У нас была одна классическая вещь — «Police Oppression». «Liddle Towers» появилась вскоре после нее, а еще «Leave Me Alone» и пара каверов типа «Let's Dance» Криса Монтеза.
Йен Браун:
Невозможно объяснить, какими были те времена. Тебя гоняли на улицах за то, что у тебя волосы торчали иглами и ты носил узкие джинсы. Тебе приходилось охотиться за вещами. Панковские шмотки нельзя было купить — в этом и заключался смысл DIY.
Джей Джей Бернел:
Песня Stranglers «Something Better Change» была олицетворением того времени. В ней подводятся итоги происходившего. Помню, как-то шел по улице на одну из сессий записи альбома
В этом сборнике собраны воспоминания тех, чье детство пришлось на годы войны. Маленькие помнят отдельные картинки: подвалы бомбоубежищ, грохот взрывов, длинную дорогу в эвакуацию, жизнь в городах где хозяйничал враг, грузовики с людьми, которых везли на расстрел. А подростки помнят еще и тяжкий труд, который выпал на их долю. И красной нитью сквозь все воспоминания проходит чувство голода. А 9 мая, этот счастливый день, запомнился тем, как рыдали женщины, оплакивая тех, кто уже не вернётся.
Кто она — секс-символ или невинное дитя? Глупая блондинка или трагическая одиночка? Талантливая актриса или ловкая интриганка? Короткая жизнь Мэрилин — сплошная череда вопросов. В чем причина ее психической нестабильности?
На основе документальных источников раскрывается малоизученная страница всенародной борьбы в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны — деятельность партизанских оружейников. Рассчитана на массового читателя.
Среди деятелей советской культуры, науки и техники выделяется образ Г. М. Кржижановского — старейшего большевика, ближайшего друга Владимира Ильича Ленина, участника «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», автора «Варшавянки», председателя ГОЭЛРО, первого председателя Госплана, крупнейшего деятеля электрификации нашей страны, выдающегося ученогонэнергетика и одного из самых выдающихся организаторов (советской науки. Его жизни и творчеству посвящена книга Ю. Н. Флаксермана, который работал под непосредственным руководством Г.
Дневник, который Сергей Прокофьев вел на протяжении двадцати шести лет, составляют два тома текста (свыше 1500 страниц!), охватывающих русский (1907-1918) и зарубежный (1918-1933) периоды жизни композитора. Третий том - "фотоальбом" из архивов семьи, включающий редкие и ранее не публиковавшиеся снимки. Дневник написан по-прокофьевски искрометно, живо, иронично и читается как увлекательный роман. Прокофьев-литератор, как и Прокофьев-композитор, порой парадоксален и беспощаден в оценках, однако всегда интересен и непредсказуем.
Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.