Панихида по усопшим - [52]

тот осмелился ополчиться на церковь Сент-Фрайдесвайд.

Всего надо было заменить двадцать лампочек, и, как всегда работа отнимала бесконечно много времени. Для любого наблюдателя этой сцены было ясно, что молодой человек, который покорно стоял, твердо упершись ногой в нижнюю ступеньку лестницы, выглядел совершенно неспособным поднять глаза выше своего носа. Мекледжон неоднократно поднимался на головокружительную высоту, где он, стоя на верхней ступеньке, опирался левой рукой для равновесия на гладкую стену, вытягивался и выкручивал одну из старых лампочек, помещал ее в карман пиджака, а затем вкручивал толчками новую лампу правой рукой, – при этом практически его тело оказывалось без поддержки в пространстве. Проявив в какой-то момент неосторожность, или при малейшем головокружении, добрый священник потерял бы хрупкое равновесие и упал бы на пол, разбившись на смерть. Но, к счастью, задача была почти уже выполнена, и лестница находилась под последней парой лампочек, когда дверь (остававшаяся не запертой) скрипнула, впустив странного вида мужчину, – борода его была растрепана, он был одет в длинную, потертую шинель, и носил не сочетаемую пару солнцезащитных очков. Мгновение или два он оглядывался, не зная о присутствии в церкви еще двух мужчин. Днем в церкви было пусто, а электричество было отключено на время замены лампочек.

– Чем могу вам помочь? – спросил Мекледжон.

– Что? – нервно начал человек, – ты меня испугал, чувак.

– Пожалуйста, пройдите и осмотритесь. Мы рады приветствовать вас.

– Я просто… я просто хотел, э…

– Я смогу уделить вам несколько минут, если вы подождете…

– Не-а. Пока, дяденька.

Он ретировался наружу, а Мекледжон дал глазами знак молодому человеку. Пора было заканчивать эту эпопею с лестницей, но, положив правую руку на ступеньку чуть выше своей головы, – остановился.

– Ты помнишь моего предшественника – бедного мистера Лоусона? У него был подход к этим опустившимся бродягам, как мне говорили. Он часто приглашал одного или двоих остаться пожить у него в доме несколько дней. Ты, наверняка, знаешь об этом, в любом случае. Возможно, я должен прилагать больше усилий, чтобы стать таким, как он. Тем не менее, мы все разные, Томас. Такими Господь создал нас. – Он улыбнулся с сожалением, и начал подниматься. – Возможно, бедный мистер Лоусон не был так хорош при замене лампочек, а?

Томас откликнулся призрачной слабой улыбкой в ответ и вернулся к роли телохранителя на нижней ступеньке, старательно отводя глаза от быстро исчезающих подошв черных туфель викария. Забавно, на самом деле! Он присоединился к церкви Сент-Фрайдесвайд чуть более года назад (он был студентом в Хертфорде), и он помнил предыдущего викария очень хорошо. Он думал, что помнит и другие вещи. Например, он считал, что помнит бродягу, который только что приходил. Разве он не видел его в церкви несколько раз?

Глава тридцатая

Решение поехать в Шрусбери было принято мгновенно и непроизвольно, когда Морс вышел из церкви на обратном пути в Сент-Олдейтс; и пока Льюис вел полицейскую машину по кольцевой на Вудсток, оба детектива психологически рассчитали возможный график. Было уже 4.20 вечера. Два часа, скажем, чтобы добраться туда – если движение будет вменяемым; два часа там; еще два часа назад. Итак, если немного повезет, они смогут вернуться в Оксфорд примерно в 10.30 вечера.

Морс, по своему обыкновению, мало говорил в машине, и Льюис радовался, что может уделить все свое внимание автомобилистам. Они стартовали как раз во время ежедневного массового исхода из Оксфорда, который начинался около четверти пятого и продолжался, парализуя движение, еще почти час. Это было очень весело, даже слишком, вести машину, отмеченную надписью «POLICE». Остальные участники дорожного движения сразу же становились деликатны, соблюдали ограничения скорости, следили за бледно-голубым с белым автомобилем в зеркалах, и демонстративно избегали малейшего отклонения от стандартов вождения, управляя машинами с вежливостью и заботой, которые дико расходились с их обычной неистовой агрессией.

Так было и теперь.

Льюис свернул налево от А34 через Чиппинг-Нортон. После Ившема перед ними открылась огромная панорама длинных, крутых холмов, с домами из камня, мягко освещенными закатным теплым желтым солнцем. В Ившеме Морс настоял, чтобы они проехали дорогой на Першор, по пути в каждом городе он с энтузиазмом восхищался красными кирпичными домами с окрашенными в белый цвет оконными рамами; а в Вустере он направил Льюиса вдоль Бромярд-роуд.

– Я всегда считал, – сказал Морс, когда они свернули на север от Леоминстера дальше к A49, – что это одна из самых красивых дорог в Англии.

Льюис сидел молча. До этого было достаточно долго наоборот, но теперь он забеспокоился, что они не доберутся до Шрусбери и к семи. Тем не менее, Льюис понял, что Морс был, пожалуй, прав, потому что, когда они покинули Лонг-Минд, солнце по–прежнему плавало над валлийскими холмами далеко на западном горизонте, пронизывая раннее вечернее небо огненным свечением и покрывая белые облака самой мягкой тенью фиолетового.

Было 6.30, когда, наконец, два оксфордских детектива вошли в кабинет суперинтенданта в управлении полиции «Салоп»; и была половина восьмого, когда они вышли.