Панчо Вилья - [67]

Так сошли со сцены многие враги Вильи. Одни были убиты, другие бежали. В Чапультепеке находился дон Адольфо, с которым некогда у командующего Северной дивизией были довольно дружеские отношения. Правда, за спиной дона Адольфо стояли Обрегон и его правая рука Кальес, враги Вильи. Но, может быть, эти «одеколонщики» набрались ума-разума и поняли, что Вилью нельзя одолеть, даже выиграв у него все сражения? Может быть, Обрегон и его друзья, расправившись с Каррансой, уяснили себе, что нужно дать пеонам землю, за которую они сражались все эти долгие годы? Тогда, может быть, сбудется то, чего желают все честные люди Мексики — смолкнут пушки и маузеры, в степи и горы Чиуауа придет, наконец, мир.

Но наступит ли когда-нибудь это желанное время?

Глава девятая. ВОТ И КОНЕЦ МОЕЙ ПЕСНИ…

Добрались враги до Вильи,

Панчо славного не стало…

На дороге подловили боевого генерала.

Из Парраля спозаранку

ехал Вилья наудачу,

знай крутил себе баранку,

напевая «Кукарачу».

А убийцы в эту пору

жребий подлый потянули:

в Панчо целить было страшно -

он и прежде шел под пули.

В траур Мексика одета,

слезы льет, скорбит в печали…

В черный день случилось это.

Панчо наш убит в Паррале.

ПРОЩАЙ, ОРУЖИЕ!

Обрегон был представителем радикального крыла мексиканской буржуазии. Он, как и его сторонники, считал, что без уступок рабочим и крестьянам буржуазия не сможет добиться прекращения гражданской войны, а не добившись мира, она не воспользуется, плодами победы. Гражданская война носила чрезвычайно жестокий характер. За десять лет погибло свыше миллиона человек, главным образом крестьян. Сельское хозяйство пришло в упадок. Урожай зерна основных культур снизился во много раз, а количество рогатого скота и лошадей — наполовину. Стране для того, чтобы она могла существовать и развиваться, был необходим мир, а мир означал в первую очередь соглашение новой правительственной группировки с Вильей.

После расстрела Гуахардо правительству сравнительно легко удалось договориться с людьми Сапаты. Им были обещаны всеобщая амнистия, наделение землей, возможность заниматься легальной политической деятельностью. Лишенные своего неукротимого вождя, сторонники Сапаты согласились на этих условиях сложить оружие.

Теперь предстояло добиться мира с Вильей. Для этого в первую очередь было необходимо установить с ним связь и выяснить его намерения. Задача далеко не простая. Недоверчивый Вилья после смерти Сапаты проявлял особенно большую осторожность.

И вот новый губернатор штата Чиуауа генерал Игнасио Энрикес взялся выполнить эту задачу. Он довел до сведения Вильи, что готов встретиться с ним в любое время, в любом месте, на любых условиях.

Вилья согласился. По его указанию Энрикес без охраны явился в пустынный район около селения Пуэблито в штате Чиуауа. Там его встретили люди Вильи, обезоружили, завязали глаза и отвезли к месту, где находился Вилья.

Старый партизан встретил губернатора с винтовкой в руке. Оба уселись на потрескавшуюся от засухи пыльную землю и начали беседу, как подобает уважающим себя кабальеро, с вопросов о погоде и здоровье. Но когда собеседники перешли к более существенным вопросам, на горизонте показалось облачко пыли. Завидев его, Вилья вскочил на свою лошадь и был таков. Генерал Энрикес, оставленный на произвол судьбы, вскоре смог убедиться, что это облачко было вызвано не отрядом правительственных войск, как думал Вилья, а табуном лошадей, которых чаррос перегоняли для продажи в Чиуауа.

Вскоре после этого местные золотопромышленники предложили Вилье и его ближайшим помощникам миллион песо за то, чтобы они навсегда покинули Мексику и поселились в одной из латиноамериканских республик.

Вилья возмутился.

— Я здесь родился, и я здесь умру. Пусть враги революции живут за границей.

Сведения о попытке правительственных эмиссаров встретиться с Вильей проникли в печать и вызвали осуждающие комментарии со стороны некоторых членов правительства, принадлежавших к группировке военного министра Кальеса, жаждавшего расправы с бывшим командиром Северной дивизии.

— Не может быть никаких переговоров с Вильей, — заявил начальник генерального штаба армии генерал Гарсия, — Вилья или безоговорочно капитулирует, или будет уничтожен.

В ответ на это заявление люди Вильи взорвали два поезда в Чиуауа. Запугать Вилью было невозможно. Малейший намек на то, что его можно силой заставить повиноваться, вызывал с его стороны бурную реакцию. Вилья немедленно доказывал «одеколонщикам», что он продолжает оставаться грозной силой.

Этого беспощадного и смелого борца можно было завоевать, только протянув ему руку и предложив дружбу. Дон Адольфо хорошо понимал это, и он решил действовать не через официальных лиц, а через своих личных друзей. Один из них, проживавший в Эль-Пасо инженер Элиас Торрес, некогда симпатизировавший Вилье и оказывавший ему различного рода услуги, получил от временного президента поручение: разыскать степного центавра и договориться с ним о прекращении вооруженной борьбы.

Поручение требовало смелости и отваги, и их проявил в полной мере инженер Торрес. Он перебрался в Чиуауа, установил контакт с людьми, воевавшими ранее под водительством Вильи, и попросил их связать его с бывшим командующим Северней дивизией. Один из них, по фамилии Табоада, мясник по профессии, намекнул Торресу, что, возможно, интересующее его лицо находится в районе местечка Саусильо. Торрес поехал туда. Табоада, однако, в течение многих дней не мог сообщить ничего конкретного о местонахождении Вильи. 2 июня 1920 года было получено сообщение, что неподалеку от Саусильо Вилья устроил очередное нападение на пассажирский поезд. Не теряя времени, Табоада поскакал к месту происшествия. Несколько дней спустя он возвратился к Торресу и передал ему обрывок газеты. На нем корявыми буквами было выведено «ПаНчо Вилья». Этот обрывок должен был служить Торресу пропуском для продвижения по территории, контролируемой Вильей.