Памятное лето Сережки Зотова - [27]

В их избе горел огонь. Ганя хотела было заглянуть в окошко и не решилась — хоть Сергей и друг, а подглядывать все же неловко.

Тут она услышала протяжный вой. «Где же это? Уж не Шарик ли?» подумала девочка и вошла в калитку. Вой прекратился. На крылечке, мордой к двери, сидел пес. Приложив нос к дверной щели, он жадно нюхал воздух. Затем поднял морду кверху и горестно, протяжно завыл. Услышав шаги, он повернулся навстречу, а узнав Таню, тихо заскулил.

— Ты чего, Шаринька? — ласково склонилась к нему девочка и зазябшей рукой погладила.

Из его грустных глаз выкатились две слезинки. Да, да, самые настоящие слезы. И он снова завыл.

Дверь приоткрылась. На пороге с палкой в руках появился Степан Силыч.

— Пшел вон, — замахнувшись своим костылем, крикнул он. — Развылся тут… На свою погибель, пакостный.

Увидев Силыча, Шарик ощетинился, щелкнул зубами и, зарычав, спрыгнул с крыльца.

— Вы зачем на него палкой? Он же плачет, — решительно вступилась Таня.

— За надом, — грубо ответил Силыч. — Не плачет он, а воет. Собаки к добру не воют.

Таня хотела войти в дом, но Силыч преградил ей дорогу.

— Туда нельзя. Там богу молятся.

— Богу молятся? Почему? — не понимала Таня.

— «Почему, почему»! Обыкновенно почему. Там старец Никон отходные молитвы читает.

Таня никакого старца Никона не знала.

— Мне мальчика Сережу нужно повидать. Из школы я. Меня учительница послала.

— Плохой он, ваш Сережа, — чуть помолчав, ответил Силыч.

— Как плохой?

— Помирает, — пояснил Силыч.

— По-ми-ра-ет? — растерянно протянула потрясенная страшным сообщением Таня.

— Видать, и до утра не дотянет. Словом, часует. У него завелось воспаление в легких. Сгорел весь.

Таня метнулась со двора.

Домой она прибежала вся в слезах и с криком: «Сережка умирает!» бросилась к матери.

Елена Петровна только что пришла с работы и даже не успела еще как следует отогреться. Выспросив у дочери все, что нужно, она тут же стала торопливо одеваться.

— И я, мамочка, и я с тобой, — взмолилась Таня.

— Дочка, я не на прогулку иду. Сиди дома, — строго сказала Елена Петровна и поспешно ушла.

Скоро во двор Зотовых вошли три женщины. Это были Елена Петровна, Антонина Петровна Семибратова и старушка врач Вера Николаевна.

Сергей лежал с закрытыми глазами. Грудь его высоко поднималась, и всякий раз при выдохе он стонал.

Вера Николаевна торопливо сбросила пальто, погрела у печки руки и решительно двинулась к больному.

— Вы что хотите? — спросила Манефа Семеновна.

— Хочу посмотреть больного.

— Вера Николаевна — врач, — пояснила Семибратова.

— Может, уж и тревожить не надо, — несмело возразила Манефа Семеновна. — Чуть дышит.

— Вон до чего довели парнишку! Люди называется, — не выдержала Семибратова.

— Господи, да разве я ему худа хотела! — вытирая слезы, взмолилась Манефа Семеновна.

Выслушав Сергея, Вера Николаевна вздохнула.

— Ну что? — одновременно спросили Елена Петровна и Семибратова.

— Пневмония. Крупозное воспаление легких. Активный процесс. Ну почему же вы раньше меня не позвали!.. — укоризненно сказала Вера Николаевна. Манефа Семеновна промолчала. — Дадим ему сейчас сульфидин. Поставим банки…

— Плохо? — чуть слышно спросила Елена Петровна.

— Случай тяжелый.

— Но все же можно помочь? — допытывалась Елена Петровна.

Вера Николаевна ничего не ответила, в раздумье пожала плечами.

— Нужен пенициллин. Он чудеса делает при воспалении легких. Но у нас его сейчас нет.

— Пенициллин? — настороженно спросила Елена Петровна. — Подождите, подождите… Кажется, у меня есть. В ампулах, да?

— Лучше в ампулах, — сказала Вера Николаевна.

— У меня должен быть. Весной я болела, и муж в санчасти достал, а использовать не пришлось. Вот не знаю, захватила ли. Мы же так второпях собирались в дорогу… Побегу домой.

Не успели еще снять с Сергеевой спины банки, как вернулась Елена Петровна.

— Есть, — задыхаясь от быстрой ходьбы, радостно сказала она и положила перед врачом небольшую картонную коробочку. — Вы об этом говорили?

Вера Николаевна не спеша осмотрела содержимое коробочки и благодарно взглянула на Елену Петровну.

— Вот теперь повоюем со смертью! — уверенно сказала она.

Увидев в руках врача шприц с иголкой, Манефа Семеновна, державшаяся все время настороже и не знавшая, на что решиться, нервно заламывая руки, вдруг вся взъерошилась.

— Вы колоть его собираетесь?

— Придется, — решительно сказала Вера Николаевна. — Да вы не бойтесь, это совсем не больно. Словно муха кусает.

— Не дам… колоть, — упрямо и зло заявила Манефа Семеновна и стала возле Сергеевой кровати, готовая вцепиться в первого, кто осмелится подойти ближе.

Присутствующие женщины поразились — чего-чего, а такого не ожидал никто.

— Почему не дадите? — стараясь казаться спокойной, спросила врач.

— Греха не хочу брать на душу: Над ним уже отходная молитва прочитана. И не пытайтесь, не подпущу.

По воинствующей позе было видно, что шутить Манефа Семеновна не собирается.

— Давайте без глупостей, — все еще сдерживаясь, спокойно проговорила Вера Николаевна и шагнула к Сергею.

Манефа Семеновна оттолкнула ее.

— Изломаю, все изломаю, — брызгая слюной, в неистовстве шептала она. Лицо ее перекосила гневная судорога, глаза сверкали яростью.