Памятное. Книга 2. Испытание временем - [210]
И вот поднялся Пастернак…
Можно с полным основанием сказать – он оставил глубокий след в нашей литературе. Едва ли кто-либо станет отрицать, что это был свет яркой личности. Можно даже высказаться так: если бы Пастернак не сделал ничего другого, а только оставил в русской литературе свои талантливые переводы Шекспира и Гете, то и тогда его заслуги были бы огромными. Но ведь всему миру известны и другие его переводы: с английского – Шелли, с немецкого – Шиллера, с французского – Верлена и так далее.
Одни переводы Шекспира – уже подвиг. Они общепризнанны. Мнений об этом таких прекрасных мастеров слова, как Михаил Шолохов, Константин Федин, Александр Корнейчук, уже достаточно, чтобы сказать во весь голос доброе слово в адрес Бориса Леонидовича Пастернака.
Поэтический дар, огромная эрудиция и широкий диапазон интересов Пастернака, которые нашли отражение в его произведениях, – все это доказывало, что он представляет собой крупное явление в советской культуре.
Он как литератор и переводчик обессмертил свое имя, но в жизни оставался очень скромным человеком. Никогда не упоминал о своих талантах и достоинствах.
…И в тот вечер, произнося свою короткую речь, он ничего не говорил о своих заслугах. А ведь к тому времени он немало сделал и для страны, и для советской литературы. Пастернак сказал:
– Хочу подчеркнуть большие успехи нашей литературы.
Он назвал многих советских писателей и поэтов, которые, по его мнению, составляли гордость нашей литературы. Не берусь перечислять их. Как бы вскользь Пастернак коснулся и области переводов. Мысли, которые он высказывал, имели одну направленность:
– Советские писатели имеют огромные возможности, чтобы проявить свой талант и одарить народ интересными произведениями, не уступающими творениям прошлого в нашей стране.
В связи с этим он подчеркивал:
– Каждый писатель, большой он талант или нет, должен иметь свою особенность. Всякие попытки внедрить какие-то стандарты не оправдываются. Они лишь сковывают вдохновение и чувства художника, его способность в отображении жизни и внутреннего мира человека.
Пастернак не делал никаких намеков на стесненность условий, на которые нередко ссылались писатели в то время. У него не чувствовалось неудовлетворенности.
Обращаясь к Довженко, я сказал:
– Александр Петрович, по-моему, так, как Пастернак, ведут себя прежде всего люди крупного масштаба, оценивающие те или иные события в культурной жизни страны с принципиальной позиции, а не только через призму собственного «я».
Довженко отозвался:
– Я полностью с этим согласен.
Пастернак тогда произнес тост за советских писателей, за нашу литературу.
Я должен высказать свое мнение о «Докторе Живаго». После публикации книги за рубежом ее у нас раскритиковали. Обстановку, в которой это делалось, нельзя назвать нормальной. Сама критика выглядела какой-то волевой акцией, административным окриком в адрес автора, без какого-либо серьезного обсуждения романа, без выяснения мнения читателей.
Верно то, что главный персонаж произведения по складу своего мышления, по своему мировоззрению – герой, не заслуживающий похвал. Но так ли уж он далек от идейного образа Григория Мелехова, мятущегося, долго не понимавшего, как может донское казачество принять новую жизнь, условия которой созданы революцией? В финале книги мы имеем основания верить в прозрение героя, в его будущее, которое, однако, писатель не развернул перед читателем.
Шолохов пытался освободить Григория от груза социальных напластований прошлого, осевших в сознании донского казака. Но так и не сумел до конца это сделать, хотя перелом в пользу восприятия нового, рождающегося мира у его героя наметился. Конечно, свою роль в этом сыграла одаренная буйной красотой, нежностью и женским озорством Аксинья.
По-иному сложилась судьба доктора Живаго. Не оказалось у него надежной, умной руки, оперевшись на которую он мог бы войти в новый мир, воспринимая в нем все появляющееся в духовной сфере как собственное и сокровенное. Пастернак проследил путь своего героя с начала и до тридцатых годов нашего века, путь такого сложного человека, как доктор Живаго, не понявшего, какой мир грядет.
Мое мнение, «Доктор Живаго» – не лучшее произведение Пастернака. Я не считаю этот роман безупречным, хотя не берусь судить о его художественных достоинствах и недостатках. Однако совершенно неоправданной была попытка отрубить этого большого художника слова от коллектива советских писателей и применить в отношении его тактику остракизма.
Были мы у Пастернака в гостях и в подмосковном Переделкино. Круг приглашенных состоял примерно из тех же, кто приезжал и к Борису Ливанову. Хозяин все делал, чтобы гости чувствовали себя непринужденно. Простота и обаяние его самого, его жены сочетались с умением поддерживать разговор, особенно на литературные темы.
Пастернак интересовался жизнью в США, задавал вопросы мне как бывшему послу в Америке. Остро, живо комментировал сведения, которые я сообщал о некоторых фактах культурной жизни Америки. И он, и Константин Федин довольно хорошо разбирались в американской художественной литературе. Оба придерживались мнения, что даже наделенный талантом писатель в США нередко должен угождать вкусам той части публики, которая имеет весьма извращенное понятие о ценностях литературного творчества, требует умеренной нагрузки на интеллект читателя и максимума пищи для щекотки нервов. Особенно меткие выражения употреблял тогда сам хозяин.
Воспоминания А. А. Громыко, бывшего на протяжении длительного времени членом Политбюро ЦК КПСС, Председателем Президиума Верховного Совета СССР, министром иностранных дел СССР, охватывают более полувека. Автор рассказывает о встречах с государственными и общественными деятелями, о событиях, свидетелем или участником которых ему довелось быть, о странах, где он жил и работал.В новом издании автор значительно расширил материалы о Сталине, Хрущеве, Коневе, Кузнецове, существенно дополнил освещение ряда исторических событий (карибского кризиса и некоторых других)
Андрей Андреевич Громыко, дипломат и государственный деятель СССР, министр иностранных дел и председатель Президиума Верховного Совета СССР. В первой книге своих мемуаров Андрей Громыко рассказывает о своем детстве, юности, семье, а также о первых уверенных шагах на государственном поприще. Упорство, трудолюбие и целеустремленность Андрея Андреевича помогли ему сделать головокружительную карьеру самого выдающегося дипломата советской эпохи. Жизненный девиз Громыко стал неумолимым кредо советской дипломатии: «Лучше десять лет переговоров, чем один день войны».Воспоминания А.А.
Вторая книга воспоминаний А. А. Громыко содержит обширный и многоплановый жизненный материал. Автор размышляет о проблемах войны и мира, об «американском направлении» советской внешней политики, о дипломатическом искусстве, о встречах с выдающимися мастерами культуры. Для второго издания написаны новые главы — о Берии, Вышинском, Брежневе, о XX съезде КПСС, расширен материал о значении XXVII съезда партии и взятого им курса на перестройку и демократизацию советского общества.Суждения и оценки автора во многих случаях носят личный характер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами – яркий и необычный политический портрет одного из крупнейших в мире государственных деятелей, созданный Томом Плейтом после двух дней напряженных конфиденциальных бесед, которые прошли в Сингапуре в июле 2009 г. В своей книге автор пытается ответить на вопрос: кто же такой на самом деле Ли Куан Ю, знаменитый азиатский политический мыслитель, строитель новой нации, воплотивший в жизнь главные принципы азиатского менталитета? Для широкого круга читателей.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).