Памятники византийской литературы IX-XIV веков - [169]

Другим вредить и грабежом захватывать чужое».

Тут громко закричали все, приветствуя владыку,

Приветствуя и правый суд и мудрое решенье.

«Благодарю тебя я, царь, — сказала вновь девица, —

Но чем же виноват, скажи, вот этот виноградарь,

Когда плоды его трудов другие похищают?

А он ведь подлинный мой царь, которого старуха

Околдовала и едва совсем не уморила.

Да, это подлинный мой царь, меня освободивший:

Он умертвил дракона, он — мой истинный властитель.

Так разве от трудов его плоды ему запретны?»

« Ахиллеида» [590] (XIV в.)

Для византийской литературы XIV в. характерно оживление интереса к героям троянской легенды. Поразительно, что материал, связанный с изначальными основами греческой литературной традиции, воспринимается авторами этой эпохи по большей части через призму западного рыцарского эпоса. Это еще слабо выявляется в «Илиаде» Константина Гермониака, который претендовал на то, чтобы точно переложить Гомера на средневековом греческом языке, а на самом деле уснастил повествование самыми колоритными анахронизмами в духе средневекового романа (например, Ахилл предводительствует, кроме мирмодонян, еще болгарами и венграми!). Анонимная «Троянская война» уже совершенно очевидным образом зависит от старофранцузского «Романа о Трое» Бенуа де Сент–Мора. Потомок эллинов называет Геракла на римский манер «Еркулес», Ареса — «Марос». Явственно чувствуется дух западного рыцарского эпоса и в поэме «Ахиллеида», дошедшей в двух вариантах — кратком (761 стих) и расширенном (1820 стихов): например, вождь мирмидонян именует свою даму сердца «куртеса» (итал. — обращение к знатной госпоже), участвует в турнирах, собирает вокруг себя (по примеру короля Артура) 12 витязей, а в конце концов отправляется венчаться с сестрой Париса в троянскую церковь и гибнет жертвой предательского нападения.

То, что греки XIV в. воспринимали воспетую Гомером троянскую легенду через западные подражания Диктису и Дарету, в высшей степени неожиданно, но по сути дела вполне понятно: время требовало такого прочтения этой легенды, которое соответствовало бы феодальному стилю жизневосприятия — а в этом «франки» опередили византийцев.

Изо всех упомянутых обработок троянских сказаний самым ярким и поэтически интересным является, без сомнения, пространный вариант «Ахиллеиды». Наивные анахронизмы только усиливают жизненность поэмы. Автор умело владеет стихом: его политические 15–сложники хорошо держатся на аллитерациях, парономасиях и т. п.

Ниже приводится место из поэмы (ст. 861–892), изображающее переписку Ахилла и Поликсены в стиле куртуазных романов. Поликсена не имеет в византийском романе ничего общего с дочерью Приама, она лишена какого бы то ни было отношения к Трое и состоит в счастливом браке с Ахиллом 6 лет, а потом умирает.

ПИСЬМО АХИЛЛА ПОЛИКСЕНЕ

… И вот он деве написал любовную записку,

Призвал к себе кормилицу и с ней послал записку,

И речи этой грамоты гласили слово в слово:

«Пишу письмо любовное, пишу, а сам тоскую.

Возьми письмо, прочти письмо, не отвергай признанья.

Услышь, о дева милая, услышь, цветок желанный:

Меня и стрелы не берут, и меч меня не ранит,

Но очи ранили твои, в полон меня забрали.

— Да, твой зрачок в конец смутил несчастный мой рассудок,

И сделал он меня рабом, рабом порабощенным.

О сжалься же, красавица, любезная девица,

Ведь сам Эрот — заступник мой, любви моей предстатель.

Не убивай меня, краса, своей гордыней лютой,

Пойми печаль, прими любовь, смягчи мои терзанья,

На сердце мне росу пролей — оно пылать устало!

Но если ты не сжалишься, не тронешься любовью,

Схвачу я меч и сам себя без жалости зарежу,

Клянусь тебе, владычица, — и ты виною будешь».

Вот он незамедлительно послал письмо девице,

Она же, в руки получив Ахиллово писанье,

Не сжалилась, не тронулась, любви не сострадала,

Но села и, не мешкая, ответ свой написала,

И речи этой грамоты гласили слово в слово:

«Мой господин, письмо твое мне передали в руки,

Но отчего ты так скорбишь, я, право же, не знаю.

Коль скоро мучают тебя, в полон поймав, Эроты,

Ты их и должен попросить, любезный, о пощаде.

А мне и вовсе дела нет до всяких там Эротов;

Любви меня не одолеть, Эротам не осилить,

Не знаю стрел Эротовых, не знаю мук любовных.

А ты, уж если боль твоя взаправду нестерпима,

Один изволь убить себя, один прощайся с жизнью!»

«Родосские песни любви» [591] (XIV–XV вв.)

Так называемые «Родосские песни любви» появляются в поздний период византийской литературы — в XIV или первой половине XV в. Это сравнительно небольшой сборник эротических стихотворений (707 нерифмованных стихов), дошедший до нас в единственной рукописи XV в., которая в настоящее время хранится в Британском музее. В рукописи есть значительные лакуны, тем не менее можно ясно различить три цикла в сборнике.

Первый цикл составляют одиннадцать разного объема акростических песен в алфавитном порядке от А до М; это, несомненно, остаток цикла акростихов от альфы до омеги. Песни поют поочередно влюбленные юноша и девушка.

Второй цикл — пятнадцать дистихов, сохранившихся с небольшими лакунами, но все же с легко различимым, также алфавитным, акростихом от альфы до омеги. Дистихи содержат жалобы влюбленного молодого человека.