Памятник Дюку - [6]

Ну на что, спрашивается, он мог потратить два часа? Здесь у него знакомых нет. В Ленинград за это время он бы съездить не успел. Если же кто-нибудь приехал к нему, так он мог подойти к лагерю и попросить разрешения поговорить с гостем.

Нет, здесь не так-то все просто! И я не должен поддаваться первому впечатлению.

Я с такой убежденностью изложил дело Корневу, что он сам зажегся идеей довести все до конца.

Выйдя из палатки лейтенанта, я тут же отправился на узел связи и позвонил в ближайшую гражданскую больницу.

Да, трудненько пришлось в поисках истины!.. Во-первых, услышав, что я интересуюсь роженицами, дежурные телефонисты стали вовсю проезжаться на мой счет. Я тут же получил кличку «счастливый папаша».

Что ж, пришлось с этим примириться. Но, к сожалению, в сельской больнице женщины по имени Екатерина не нашлось. Куда еще звонить? Какие еще населенные пункты лежат вдоль шоссе? А вдруг машина увезла женщину в Ленинград? Там ее не разыскать…

Я все больше и больше убеждал себя в том, что Артамонов говорит правду. Но как это доказать?.. Дозвонился еще до трех больниц; в них были Кати, но все они поступили или вчера, или несколько дней назад.

Я вернулся в палатку в самом мрачном состоянии духа. Артамонов, присев на койку, пришивал к гимнастерке чистый воротничок. Эпическое спокойствие, с которым он это делал, вызвало у меня прилив тихого бешенства.

«Я за него страдаю, — думал я с негодованием, — а он себя ведет так, как будто ничего не случилось».

— Артамонов, зачем мнете койку?., — сорвал я свою злость. — Пересядьте на скамейку!

Он встал и покорно вышел.

— Эй! Счастливый папаша! Поди сюда!..

Я обернулся. Из окна полковой телефонной станции высунулся сержант Бобров. Он махал мне рукой, но я не собирался останавливаться. Сыт по горло его насмешками!

— Папаша! — снова крикнул он. — Поди же скорее сюда! Женщина нашлась!

— Шутишь?!

— Какие могут быть шутки? Иди к воротам! Там шофер плащ-палатку привез! Говорит, ребенка в нее пеленали… Иди быстрей!

Через минуту я уже был на контрольно-пропускном пункте.

Посреди дороги, разговаривая с дежурным, стоял невысокий молодой шофер в промасленном ватнике, с зеленой плащ-палаткой в руке.

— Кого ждете? — спросил я и шумно перевел дыхание.

Шофер улыбнулся.

— Тут одного бойца… Крестного отца, можно сказать… Он в плащ-палаточку ребенка принимал. — Шофер переглянулся с дежурным, и оба весело подмигнули друг другу. — Вот решил завезти. Имущество все же казенное. Попасть может!..

— Это же мой Артамонов! Он в моем отделении! — радостно крикнул я.

— Ну, ему и передайте!

Шофер торжественно вручил мне плащ-палатку, залез в кабину и, развернув машину, уехал.

Когда я вернулся, Артамонов все еще сидел на скамейке, орудуя иголкой с ниткой. Я бросил плащ-палатку к его ногам.

— Возьми!..

Он взглянул на нее, даже потрогал, потом поднял на меня необыкновенно счастливые глаза. Таких я, кажется, еще никогда не видел!..

7

Стажировка подходит к концу. Скоро вернется Козлов, и я сдам ему отделение.

Но жизнь пока идет своим чередом.

Со всеми бойцами у меня установились ровные отношения. Только Северцев липнет, старается услужить, каждое приказание, как говорится, ловит на лету.

И надо же случиться, что именно он дважды опоздал в строй. У меня чесались руки его проучить.

После вечерней поверки приказал отделению остаться на месте, скомандовал «смирно» и объявил Северцеву выговор за систематическое опоздание в строй.

Я видел, как посерело его лицо, как жалко опустились плечи, он глотнул воздух и обвел языком сухие губы. В этот момент мне даже стало его жаль.

Когда я скомандовал «разойдись», Артамонов вдруг обнял Северцева за плечи.

— Не унывай! — усмехнулся он. — Козлов вернется, взыскание снимет.

Северцев зло толкнул его локтем и побежал в палатку.

А через три дня, накануне последнего дня стажировки, вернулся Козлов. Он переступил порог палатки, загорелый, отдохнувший.

— Здорово, хлопцы! — весело крикнул он и оглядел всех сверлящим, испытующим взглядом.

Я увидел, как озарилось мстительной радостью лицо Северцева и как дрогнули губы Артамонова.

— A-а, Козлов!.. Принимай отделение! — так же весело сказал я, поднявшись ему навстречу. — Все в полном порядочке!

— Да, вижу! — усмехнулся Козлов и задержал взгляд на Северцеве; я понял, что тот ему уже все доложил, в своей интерпретации конечно. — Порядочек полный! — Он вынул платок и долго вытирал красную крепкую шею. — А ну, Березин! — вдруг обратился он ко мне. — Пойдем-ка поговорим по-дружески.

Он вышел из палатки и неторопливым, хозяйским шагом пересек переднюю линейку. Я шел за ним, глядя в его широкую, мускулистую спину, ощущая, как во мне нарастают неприязнь к нему и злость. Ну что ж, поговорим, если хочет!

Отойдя шагов на двадцать, он остановился и подождал, пока я подойду ближе.

Несколько мгновений мы молча мерили друг друга пристальными взглядами, словно боксеры, которые выискивают незащищенное место, куда бы можно было покрепче ударить.

— Ну что же, Березин, — медленно проговорил Козлов, — натворил ты дел!.. Ведь я тебя по-доброму предупреждал! — Его серые глаза сощурились, он смотрел на меня с насмешливым сожалением.