Памятник Дюку - [58]

— Быстрее входи!

Андрей прошел, неловко задев ее плечом, и почти упал на ближайший стул. Тоня проверила, заперлась ли дверь, и, подергав ее, вернулась в комнату.

Свеча почти потухла, и ее неверный свет, колеблясь, расползался по комнате. Две тонких звездочки горели на стеклах очков Андрея; глаз не было видно, но по тому, как он тяжко откинулся назад, по его прерывистому дыханию, Тоня поняла — ему плохо.

— Что с тобой? — спросила она, подсаживаясь рядом.

— Сердце!.. Дай воды, — проговорил Андрей, и очки, блеснув, погрузились в сумрак.

Тоня сходила на кухню, погремела посудой, в темноте нащупав железную кружку, налила из-под крана воду и вернулась в комнату.

Андрей пил долго, словно изнывал от жары и жажды.

— Давно это у тебя? — спросила Тоня, когда Андрей поставил кружку на стол и как-то по-детски глубоко вздохнул.

— В первый раз в катакомбах два месяца назад схватило. — Андрей кашлянул и помолчал. — Ну, а теперь легче… От патруля пришлось удирать, — добавил он с веселым смешком.

— Что случилось? — строго спросила она. — Зачем рисковал?

За окнами тихо, и тишина эта смягчала тревогу. Хотя они были однолетки, но рядом с ним Тоня чувствовала себя совсем взрослой. «Так и проваливаются, — сердито думала она, — из-за таких вот мальчишек».

— Присядь поближе, — сказал Андрей и, хотя никто не мог их подслушать, подождал, пока Тоня придвинула стул и села. — Сегодня по Дерибасовской гулял Камышинский, — проговорил он тихо, с тем внутренним недобрым значением, которого Тоня сразу не поняла.

— Кто он, этот Камышинский?

— Был в нашей группе.

— А до войны где работал?

— Как будто в кино — администратором!.. Сам вызвался остаться. А месяц назад вдруг исчез. Только через неделю мы узнали, что он арестован. И вдруг сегодня днем иду по Дерибасовской — смотрю гуляет!..

— Возможно, освободили! — Она никак не могла уловить связи между Камышинским, который гулял по Дерибасовской, и ночным приходом Андрея, это еще больше раздражало ее. — Так что, ты до утра не мог дотерпеть, чтобы сообщить об этом? — спросила, уже не сдерживая злости.

— В том-то и дело, что нет! — Андрей мотнул головой, и в стеклах очков опять заплясали искорки. — Я ведь шел за ним сзади и наблюдал!.. А он меня не видел… За ним шли два агента, переодетые в штатское, и делали вид, что совсем им не интересуются. У табачного магазина Камышинский поздоровался с Яковлевым, а у входа в кино — с Нестеренко…

— Так! Так!.. — проговорила Тоня.

— А вечером их забрали!

Тоня встала и пересела на диван. Молчание. Было слышно, как потрескивал фитиль, плававший в лужице стеарина. Андрей приподнял фитиль, укрепил, пламя мигнуло и вспыхнуло ярче.

— Так что же тебя беспокоит? — спросила Тоня. Андрей помолчал, и она по-своему расценила его молчание. — А вообще, можешь больше в этом деле не участвовать! Отсидись дома! Скажи приметы, и я все сделаю сама, — резко сказала она.

Андрей шевельнулся, стул скрипнул.

— Что ты такое говоришь? Ты имеешь свое задание, а я свое. И не о тебе я вовсе думаю.

— А о ком же?

— О Федоре Михайловиче!

— Камышинский ведь гулял по Дерибасовской, а Федор Михайлович придет совсем в другое место, — сказала Тоня и сердито усмехнулась, — так что паниковать нечего!

Андрей кашлянул.

— Да в том-то и дело, что в конце Дерибасовской их ждала машина. — Тоня не сразу поняла, кого Андрей имеет в виду, потому что разговор ушел в сторону. — Когда они в нее залезли, я подошел вплотную и услышал: один, из гестапо, говорит Камышинскому: «Хорошо поработал, завтра в награду подышишь свежим воздухом на Приморском бульваре». Второй, который садился последним, только усмехнулся, и они умчались.

— А это точно был Камышинский? — спросила Тоня; этому сумбурному мальчишке все могло показаться.

— Да я его как тебя видел! — обиделся Андрей. — У него плечи, словно доски — тонкие и прямые, и ходит прихрамывая.

— Ну, ладно! — примирительно сказала Тоня. — А ты уверен, что он Федора Михайловича узнает?

— Конечно, узнает! Федор Михайлович не раз задания ему давал…

Помолчали. Каждый по-своему думал о том, что произошло и как тут быть.

Тоня думала, что завтра ровно в девять утра, когда она встретится с Федором Михайловичем у памятника Дюку, — кивок предателя, и командир погиб. Конечно, удобнее всего было бы поговорить в этой квартире, но по строгим правилам конспирации это невозможно. Кто-то из проживающих в доме знает Федора Михайловича.

— А ты пойди предупреди Федора Михайловича!

— Да как же я его предупрежу! Где я его сейчас найду, спрашивается? Он мне явку только через неделю назначил!

Они долго обсуждали, что можно предпринять. Как перехватить Федора Михайловича на пути к Приморскому бульвару? Прикидывали, с какой стороны он может пойти. По Потемкинской лестнице? От Воронцовского дворца? Перейдет Сабанеев мост? Как ни считали, выходило, что нужно не меньше пяти человек, чтобы расставить посты и поддерживать между ними связь. Где их взять? До встречи остались считанные часы, и собрать группу так быстро не удастся. А кроме того, это связано с новым риском. Ведь Камышинский знает еще многих.

— Подлец ваш Камышинский, — вздохнула Тоня. — Как же вы его раньше не раскусили?