Памятник Дюку - [27]

— Дежурный! — воскликнул Данилов. — Дай ребятам умыться!.. — Непосредственность немецких летчиков ему явно нравилась, и то, что он назвал их запросто «ребятами», показывало нежелание заниматься тонкостями дипломатического этикета.

— Так вот же умывальник, товарищ полковник! — И дежурный указал на висящий в углу железный умывальник, рядом с которым с гвоздя свисало полотенце.

Летчики посмотрели туда, куда указывал дежурный, и молодой выразительно тряхнул головой.

— Нихт!.. Нихт!..

— Что они еще просят? — удивленно обернулся к Варваре Петровне Данилов.

— Таз и несколько ведер воды!

— Воды сколько хочешь, а вот подходящего таза нет, — смущенно отозвался дежурный.

— Федоров! — окликнул Данилов.

— Я! — поднялся со стула начальник военторга.

— Неужели в столовой нет простого таза?

— Есть, товарищ полковник!.. Но не для них!.. Здесь ведь не баня!

— Спокойнее, Федоров! — одернул его незаметно появившийся Семеницкий. — Дай им какое-нибудь корыто!

— Нет у меня для них корыта, — зло сказал Федоров, — пусть лезут под душ!..

Это предложение показалось Данилову дельным.

— А ну, Варвара Петровна, переведи!

Варвара Петровна негромко перевела. Летчики переглянулись, и молодой что-то просительно, но с настойчивостью в тоне ответил.

— Они говорят, что привыкли мыться в тазах, — перевела Варвара Петровна, и от себя добавила: — По-моему, у них другое на уме. Боятся, что под предлогом мытья в душе, их разлучат, а они хотят держаться вместе.

— Почему же тогда отказываются от рукомойника? — спросил Семеницкий.

— Говорят, что там недостаточно воды.

— Только голову морочат, — проворчал Федоров.

Данилов подозвал дежурного:

— Пошлите кого-нибудь ко мне на квартиру! Пусть возьмет у жены таз…

Послать кого-нибудь, — это значит самого младшего. Среди тех, кто в это позднее время собрался в столовой, был повар, голова которого в белом колпаке выглядывала из окошка кухни. Дежурный оглянулся, понял, что повара посылать по такому делу неудобно, и побежал сам.

— А пока давайте познакомимся, — сказал Данилов. — Варвара Петровна, спросите, как их зовут, звание и должность.

— Курт Брюннер — командир корабля. Пилот. Обер-лейтенант, — перевела Варвара Петровна все, что ответил летчик, вошедший вторым, на его лице появилась вежливая улыбка хорошо воспитанного человека.

Признаться, я был немного разочарован — мне казалось, что главным среди них является тевтонец, который хотя еще не проронил ни слова, но массивной выразительностью своей фигуры невольно привлекал наибольшее внимание.

— Макс Ругге! — улыбаясь, поднял руку юноша, и я не понял — то ли в приветствии, то ли в салюте.

— Второй пилот. Капрал, — перевела Варвара Петровна.

— Ого! — воскликнул Емельянов. — А я себе представлял капралов с длинными удами и подагрой!..

— Эрих Крум. Штурман. Тоже обер-лейтенант…

Тевтонец кивнул головой и впервые улыбнулся, однако улыбка его мне показалась неестественной и напряженной, и это еще более укрепило мою неприязнь к нему.

— Переведите, что я командир части, — сказал Данилов, — однако мою фамилию и характер части не раскрывайте.

— А других можно не представлять, — уточнил Евлахов.

Как только Варвара Петровна назвала должность Данилова, немецкие летчики, как по команде, замерли в стойке «смирно» с неестественно застывшими лицами. И этот мгновенный переход от казалось бы веселой непосредственности к жесткому выполнению правил военной дисциплины и субординации, заставил всех нас молчаливо переглянуться.

Какой механизм сработал? Может быть, переводя, Варвара Петровна вложила в слова тот смысл, уловив который немецкие летчики сразу же отбросили показную веселость? Или они, как дисциплинированные солдаты, отдавали дань уважения старшему по званию?!. Так или иначе, но с этого момента они немного притихли.

— Переведите им, Варвара Петровна, — сказал Данилов, — что мы уважаем привычки и обычаи других народов. Сейчас они будут умываться, как хотят! — При этих словах он с улыбкой взглянул на Евлахова, а тот ответно улыбнулся, поджав тонкие губы.

Я стоял рядом с ним, и, повернувшись ко мне, он тихо сказал:

— Никак не могу понять, откуда и куда они летели ночью?

— Осмотреть бы их самолет, — ответил я. — Наверняка с фотоаппаратом!

Данилов начал допрос, прикрывая его шутками.

— Почему вы выбрали такое позднее время для прогулки? — спросил он, подходя к Курту Брюннеру.

Брюннер спокойно выслушал перевод, и на его лице снова возникла вежливая улыбка. Пока он отвечал, тевтонец покусывал губы и, видимо, о чем-то напряженно думал.

— Смотри-ка, волнуется! — шепнул я Евлахову.

— Брюннер говорит, — перевела Варвара Петровна, — что самолет совершал ночной тренировочный полет над немецкой территорией, но, когда возникла неисправность в моторе, он, как командир корабля, принял решение нарушить границу и просить помощи у советских властей. Он утверждает также, что не смог бы дотянуть до своего аэродрома, так как самолет стал плохо слушаться управления.

Евлахов быстро спросил:

— А откуда им стало известно, что в этом районе есть советский аэродром?

— Он говорит, что запросил свою базу и получил данные оттуда, — сказала Варвара Петровна после того, как Брюннер что-то долго и подробно ей объяснял.