Памяти Петра Алексеевича Кропоткина - [36]

Таким образом, просвет свободы печати отшатнул тотчас же государственных людей 1875 года, — и она оказалась замененной казенными «правительственными сообщениями», успех которых в русском обществе был всегда вполне определенным.

V.

Еще один просвет обнаружился в комитете министров.

Генерал-адъютант Грейг внес в комитет предложение «о необходимости изучения тех причин, коими вызывается периодическое проявление деятельности революционной пропаганды и обусловливается возможность успехов ее в известных местностях России и в тех или других слоях общества».

Вопрос был поставлен правильно, и создавался единственный путь, идя которым можно было бы добраться до каких-либо конкретных, хотя бы, — при бюрократическом мышлении, — и микроскопических результатов. Но комитет министров либо разумно, но с точки зрения консервативной опасливости, либо просто неразумно сразу же смял и скомкал предложение ген. Грейга. Он отнесся к нему одинаково как и к сделанным в заседании заявлениям статс-секретаря Валуева, ген. — ад. гр. Шувалова, ген. Потапова и Посьета о необходимости противопоставить системе революционной пропаганды систему правительственного на нее воздействия, — точно между этими двумя предложениями было что-либо общее. В ту же «кучу» комитет свалил и предложение ст.-с. Валуева о необходимости для духовенства и школы «служить опорой здравых государственных начал».

И комитет министров, боясь затронуть наши неблагополучия (по совету Щедрина, предостерегавшего от этого, так как, тронув одно неблагополучие, придется затрагивать и бесконечное количество следующих за первым), решил отделаться общими фразами от предложения ген. Грейга, уклонившись от рассмотрения вопроса по существу.

Комитет признал, что, «с одной стороны, вследствие обширности и многосложности возникающих задач, образование особой комиссии для изучения причин обсуждаемых явлений не может быть признано соответствующим предположенной цели и состоянию еще не вполне разъясненного дела. Уяснение причин, почему та или другая местность в России оказывается восприимчивою к проповедываемым революционным идеям, какие условия народной жизни содействуют успехам пропагандистов и дают им надежду на колебание в народных массах верности религии и престолу, — словом, расследование государственного и общественного строя русского народа составляет задачу столь сложную, что, очевидно, превышает силы нескольких лиц. С другой стороны, комитет, сознавая всю силу и важность влияния духовенства и школы на правильное развитие духовных и нравственных народных качеств, находят, что усиление такого влияния может достигнуто быть лишь в более или менее отдаленном будущем и что, сознав эту цель, необходимо стремиться к ней последовательно и неуклонно».

Но чтобы не вызвать упрека в игнорировании общеполитических мер, что, повидимому, имел в виду ген. Грейг, комитет министров пошел навстречу предложению министра внутренних дел, выразившего надежду, что все министры сочтут своим долгом «направить все усилия свои к разработке тех мер, кои могли бы содействовать развитию общего в государстве благосостояния и уврачеванию раскрытых в народной жизни язв». Но, — торопится прибавить комитет, — сваливая со своих плеч непосильную тяжесть разрешения сложной задачи, — такие меры должны разрабатываться в каждом отдельном министерстве…

Так комитет министров и покончил с вопросом о борьбе с революционным движением. Кроме единственной практической меры, — «правительственных сообщений» — комитет придумать ничего не мог, но зато проявил некоторую ловкость, правда, медвежью, старательным обходом всех щекотливых вопросов, которые были естественно и органически связаны с развитием революционного движения. Комитет подходил, хотя издали, к корням исторического явления и соприкасался и с вопросами свободы печати, пропаганды и общественного мнения, и анкеты о причинах революционного движения и связи его с благосостоянием народных масс и народной школы. Но все это было боязливо отброшено и погребено под грудой банальных казенных фраз, сковавших свободную мысль, плохо работавшую в самодержавном склепе.

В этом идейном сражении мы, по справедливости, должны признать победителем буйного Кропоткина, который, несмотря на всю теоретичность своих воззрений и идей, имел за собой социальную правду, говорившую в его построениях, имел мужество, имел, при отрицании государственности, государственный разум. Его противники оказались нищими духом.

VI.

В заключение нам остается отметить одно любопытное последствие работ комитета министров по борьбе с революцией. Члены комитета министров жаловались открыто, что даже их держат в потемках относительно «размеров революционного движения». Комитет министров проявил некоторую заботливость о том, чтобы общество о нем было осведомлено и позаботился также и о себе. Министры пожелали иметь у себя по экземпляру представления начальника III отделения и всех к нему приложений. Ген. Потапов ввиду этого вошел со всеподданнейшим докладом соответственного содержания, и 19 марта, на другой день после первого заседания комитета министров, — уже извещал управляющего делами комитета министров М. С. Каханова, что государь разрешил исполнить это желание министров.