Памяти Леонида Успенского - [3]

Помню, как неохотно и кратко, в ответ на мои любопытные расспросы, отвечала Лидия Александровна о родном своем дяде, революционере-террористе Борисе Савинкове, многолетнем борце против царского режима, а после 1917 года перешедшем на борьбу с режимом советским. «Обыкновенный масон, – с пренебрежением отзывалась она о нем, у нас в Праге постоянно лежал на диване и читал Библию». Но однажды в Москве, проходя вместе со мной мимо здания Комитета госбезопасности на Лубянке, она, трижды перекрестясь, склонилась у стены этого зловещего здания в глубоком поклоне, по-христиански помянув мятежную его душу.

По словам Лидии Александровны, «дикие французы» до 1920-х годов не употребляли в пищу белые грибы, считая их посему-то поганками, и нахлынувшие в Париж русские эмигранты в изобилии собирали их прямо на столичных бульварах. Вскоре на употребление этого русского деликатеса перешли и коренные местные жители. Супруги Успенские были страстными грибниками, «охотились» за ними на даче своих друзей Лосских, где ежегодно отдыхали. (В архиве сохранились несколько фотографий, на которых он возвращается с полной корзиной грибов из ближайшего леса, а она занята их разборкой и чисткой). Очень любили они и животных – много лет прожившего с ними большого лобастого кота по кличке Пушкин и позже – подобранную на улице крупную бродячую собаку неопределенной породы – тоже симпатичную обитательницу квартиры на рю Бреге. (Я знаком с этими их любимцами по фотографиям).

В один из их приездов в Москву мы всю Страстную Неделю ходили каждый день на службы в Новодевичий монастырь. После служб супруги любили посидеть на скамейке перед входом в Успенскую церковь и послушать разговоры древних старух, во множестве стекавшихся сюда в эти дни. И в самом деле, здесь было что послушать обладавшим тонким юмором Успенским… К церковному входу подъезжает митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. В собственной его резиденции ему запрещено появляться на улице в облачении, и потому сотню метров от архиерейского дома до храма он вынужден преодолевать на своей черной «Волге». «Кто это? – с удивлением спрашивает одна божия старушка свою соседку. «Анхирей» – отвечает та. Вопрошавшая в полном недоумении от такой встречи: «Анхиреи ведь Христа на распятие предали» – говорит…

Идем уже после службы к выходу из монастыря. Еще одна старая прихожанка сообщает с трудом ковылявшей с нею рядом спутнице: «Слыхала, что Господь-то милиционеров проклял». Та не верит. «Как же, сегодня читали в церкви: «Горе вам книжники, фарисеи и милиционеры». По глухоте своей старушка спутала «лицемеров» с «милиционерами».

Позже супруги не раз весело и тепло вспоминали эти примеры «народного богословия».

Кажется, той же весною в Новодевичьем монастыре я познакомил их со старой нашей прихожанкой Прасковьей Тихоновной Кориной – вдовой знаменитого художника, и та пригласила нас в расположенный неподалеку от монастыря его дом-музей, где она одиноко проживала вместе со старым эрдель-терьером, любимцем ее покойного мужа. Я был знаком с самим Павлом Дмитриевичем Кориным и бывал в этом доме раньше. Мы с большим вниманием осмотрели его великолепную коллекцию древних икон, но прославленная коринская «Русь уходящая» Леониду Александровичу не понравилась. Должно быть, его, как и многих, смутил «суровый реализм», почти натурализм портретов духовенства из этого цикла. «Карикатуры»! – шепнул он мне, выходя из этого здания, превращенного в музей.

Незадолго до своей кончины Леонид Александрович завещал передать мне на хранение свой обширный парижский архив для использования «по усмотрению». Огромный чемодан с архивными материалами привез ко мне в Москву тогдашний патриарший экзарх в Западной Европе архиепископ Владимир (Сабодан) – впоследствии митрополит Киевский, Предстоятель Украинской Православной Церкви Московского Патриархата. Разбирая архив, я наткнулся на интересный документ – написанную в 1947 году Лидией Александровной краткую автобиографию. В немногих и скупых этих строках – жизнь, исполненная скитаний, упорного труда и опасностей:

«Успенская Лидия Александровна, рожденная Мягкова. Родилась в Ленинграде 23 ноября 1909 г. (Ошибка , в 1906 – В.С.). Отец Александр Геннадиевич Мягков, горный инженер, мать Вера Викторовна Савинкова. В декабре 1920 г., с родителями покинула СССР. До зимы 1922 г. прожила в Польше, когда переехала в Чехословакию. Окончила русскую гимназию в Праге, а также пять семестров философского факультета чешского университета. Одновременно сдала экзамены в Английском Колледже и Французском Институте. Давала уроки английского и французского языков, затем служила секретаршей в Французском институте. В 1939 году получила диплом «медсестры военного времени» и в качестве таковой была взята немцами на учет. Вследствие этого покинула Чехословакию и приехала в Париж в августе 1939 г. Работала в госпиталях, в частности, в госпитале Валь де Грас, превращенном немцами в лагерь для военнопленных. Подлежа аресту за организацию побегов многих пленных, избежала ареста за недостаточностью улик».

Помню рассказ Лидии Александровны, как из-за ее горбатого носа немцы даже потребовали справку, что она не еврейка. Много лет я переписывался с Лидией Александровной, пока она совершенно не ослепла.