Память земли - [92]

— Нельзя так, — громко окликнул он. — Мебель перебьете.

— Ничего, — отозвалась Дарья, принимая реплику секретаря за поощрение, и повернулась к залу. — Не пройдет ваш номер. Хватит! Будем думать не о своих садочках в яблочках-жерделочках, — гори они чертячьим огнем! — а про великое социалистическое планирование давайте думайте! Давайте решайте государственный интерес.

Привыкнув диктовать на своих бюро, Дарья диктовала и здесь, отпугивая этим людей; и выступившему следом Конкину зал уже не поддавался, гудел, как ненастроенный уличный репродуктор. По второму разу говорили Орлов, Голиков, Настасья Семеновна Щепеткова, но, когда она, председатель, объявила голосование, люди избрали Подгорнов.

Участок над морем, с его орошением, с высоковольтной линией, с прочими перспективами, оказался проваленным.

Конкин перегнулся к Щепетковой, распорядился:

— Не отпускай, Настя, по домам, объяви перерыв.

— Зачем вы это сделали? — спросил Орлов Конкина, когда Настасья Семеновна объявила получасовой перекур и колхозники, оборачиваясь на сцену, недоумевая, двинулись на улицу.

— Пройти б и нам, — глядя не на Орлова, а на Голикова, сказал Конкин. — Размяться. Кто курит — покурить.

Президиум прошел за кулисы. Здесь стояли декорации к какой-то постановке. На фанерном щите был нарисован рыцарский замок, какие рисуют на полотнищах базарные фотографы. На полу лежали плоские жестяные коробки от кинолент, круглые, похожие на диски автомата, а рядом тыквы с наклейками — экспонаты колхоза, победно вернувшиеся с сельхозвыставки. Злые, уставшие «президиумщики», измученные собранием, вздохнули, принялись разглядывать декорации. Но Орлов спросил Конкина:

— Ну?

— Не знаю я, — досадливо сказал Конкин. — Надо думать.

— Так же как с сельсоветским помещением додумались, не спросясь отдали под курсы?..

— Именно! Без бюрократизма. Требуется и здесь так же. Надо отказаться от Подгорнова. Ведь люди растерялись, и голосовательная машина сработала не туда. Против них. А мы ушами хлопали. Нас с вами, а не их загнать бы в Подгорнов за такое руководство!..

Вокруг стояли избранные в президиум колхозники. Они, должно быть, смущали руководителей. Заместитель начальника экспедиции по проектированию трогал пальцем колонку «замка». Настасья Семеновна молчала, думала о том, что идти им в Подгорнов примаками, что остались для них на подгорновских известковых хрящах такие деляны, где не зря не живут сами хозяева… Молчала и Черненкова. В ней все кипело. Этот Андриан, этот Живов, паразиты, о которых она предупреждала Настасью, сорвали рекомендацию обкома. Ладно еще, хоть обойдется без оргвыводов: и райком и райисполком здесь — сами прошляпили.

Орлов спросил Конкина:

— Значит, предлагаете доложить собранию, что мы не считаемся с его мнением о Подгорнове?

— А вы предлагаете, — резко, краснея лицом и шеей, вмешался Валентин Голубов, — толкать колхоз в яму, но сохранить демократию? Мы, слава богу, не в первый раз нарушаем эту демократию. Почему ж сейчас для пользы дела не нарушить?!

Все заулыбались.

Голиков предложил:

— А что, если сделать простую вещь?.. Совершенно простую. Взять и сказать сейчас людям: «Товарищи! Вы избрали Подгорнов. Никто, разумеется, не будет вас принуждать отказываться. Но есть ведь и много других мест, кроме Подгорнова, свет-то на нем не сошелся. Давайте вынесем решение — искать еще. Дополнительно».

— Да это преступление! — крикнул заместитель начальника экспедиции. — Вы в куколки, товарищ Голиков, играете или секретарствуете в райкоме? Я буду жаловаться, я не позволю! — Он осекся и, стараясь быть выдержанным, поправляя свою каракулевую кепку, заговорил, словно извиняясь: — Проектирование участков, таких, как пустошь, обходится государству в сотни тысяч рублей. Считайте сами: геологи, гидрологи, бурение шурфов, пробы воды, архитекторы, геодезисты, проектировщики… А ваш колхоз взял и отказался от пустоши. Мы бы сейчас дали ее другим колхозам, да и щепетковцев считали бы уже устроенными с ихним Подгорновом. А если все отложится, если щепетковцы — как это делают ваши соседние районы — ткнут пальцем во второе, в третье место, то опять производить изыскания? Чтоб они снова отказались?!

Орлов отошел в дальний угол, уселся на приступок, положив ногу на ногу. «Расходы, о которых плачет заместитель начальника, — прикидывал он в мыслях, — дело естественное. Правительство на это и шло, отлично знало, что море стукнет по бюджету. А вот положение щепетковцев в Подгорнове действительно будет гиблым!..» Орлов тяжело покрутил головой, закурил папиросу. «Положение будет гиблое, — думал он, — но план есть план. Мы без того уж отличились с кормами… Дай Кореновскому послабление — и все остальные переселенцы начнут выбирать да перебирать. Из-за одного хутора десяток станиц не переедет в срок».

Конкин тем временем сжимал локоть Голикову, говорил, оборачиваясь к окружающим:

— Немедленно переголосовать! В Кореновском чуть не две тысячи человек! Если они покатятся под уклон — пострелять нас мало.

Орлов докурил папиросу, вернулся к намалеванному «замку», напомнил, что переселение из затопляемой зоны поручено исполкомам. Он здесь — председатель исполкома и не допустит никаких переголосований.