Память сердца - [14]
«За паникерство – расстрел на месте! За грабеж – расстрел на месте». Было много других пунктов, за что расстрел… Приказ был подписан, кажется, Поповым или Петровым. Народ начал успокаиваться. Кто-то вздохнул: «Слава Богу»! Другие подхватили: «Это временное правительство». – «Неважно какое, главное – устанавливается порядок».
А беспорядки были. При мне в магазине напротив, через дорогу, в доме № 5, куда мы зашли с Колькой Мухиным (он должен был отоварить карточки), шумел народ, требуя у директора булочной:
– Хлеба, твою мать!..
– Крупой отоварь! Мукой, картошкой – чем хошь, талоны пропадают!.. Народ обманываешь!
Были последние дни месяца – не отоваренные карточки могли пропасть. Все лезли к прилавку.
Чей-то задиристый визг:
– Небось домой все отвез!
– Он на фашистов работает…
Директор, задохнувшись от обиды, оправдывался:
– Как вам не стыдно! Я двадцать лет работаю в этом магазине. Вы же меня знаете!.. Богом клянусь, не привозили! И даже на звонки не отвечают. Идите туда, и я с вами пойду, честное слово!..
Шум, крики. Какая-то женщина замахнулась на директора авоськой. Она даже не дотянулась до него, а получилось – как команда! И все бросились на директора… мимо него, внутрь магазина, в подвалы… Мы, едва пробившись, вышли. Не знаю, чем закончилось все это…
Настроение было подавленное. Николай предложил пройти по Зацепе – в другие магазины. Вышли на Валовую – в магазинах и там пусто. Витрины и окна домов заклеены бумажными крестами; это особенно бросалось в глаза на углу Новокузнецкой и Валовой, так как там разгружали противотанковые ежи. Напротив – из мешков с песком сооружали баррикады. Мы сели на 51-й трамвай и поехали на Серпуховку.
На углу Пятницкой и Валовой у магазина «Хлеб» длинная очередь. Говорят, еще не привозили. Николай предложил мне остаться в очереди, а сам пошел на Большую Тульскую в продовольственный, что рядом с магазином «Книги».
Я стоял притиснутый к стене и время от времени прислушивался к разговору мужиков:
– Смотри, и здесь противотанковые ежи!
– А смысл какой? Валовую в двух местах ежами перекрыли. На Пятницкой разгрузили, на Ордынке! У Арсеньевской площади Большую Тульскую начисто перекрыли, обложили песком и ежами! Вот Серпуховка со всех сторон в ежах! А кому нужна она, пустая площадь? Тут ни заводов, ни фабрик. Так, на всякий случай…
– А на всю Москву разве ежами напасешься? Надо ополчением заниматься. Как при Кутузове…
– Не-е! При Минине и этом… Как его?
– …Пожарском.
– Во! Кутузов – тоже мне – фигура! Вместо того чтоб защищать Москву, сжечь заставил! Не, мужики, нет у нас Сусаниных. В болото их надо!..
– Где ты под Москвой такие болота найдешь?
– Сусанин прав! Он правильно сделал – в болота завел фашистов.
– Там не фашисты, там поляки были!
– А какая тебе, твою мать, разница – все они под одним одеялом. Одно слово – фашисты.
– Ну, мужики, вы в школе, что ли, не учились? Ахинею несете. Детей стыдно! Вот если сейчас скажут, не будет ни муки, ни хлеба, что будем делать?..
– Не подыхать же с голоду! По магазинам будем бегать…
– Не-е, мужики… Минин, Пожарский… Ополчение – великое дело. О нем надо думать!
– У 525-й школы записывают! Там военкомат сейчас!..
Вдруг очередь заволновалась:
– Погодь, мужики. Тихо!
Через утихающий говор донеслось:
– …не будет! Не ждите…
Все бросились врассыпную, чтоб раньше других найти другой магазин и встать в очередь.
Я пошел в сторону Тульской, встретил расстроенного Николая. Глаза у него были жалкие. Плакал, наверное:
– Надо же! Уже вчера соседи бегали по магазинам, не могли отоварить карточки; а ведь до конца месяца и вовсе могут не привозить!.. Тебе хорошо – ты один! А у меня отец месяц уже на фронте, дома мать и Надька-поросенок, то и дело пищит – есть просит…
Колька Мухин был какой-то незащищенный; было в нем что-то девичье, мягкое, обидчивое. Даже манерное. Манерное в том смысле, что и посадка головы, и пожимание хрупкими плечиками, и тонкий голос, и глаза, готовые вот-вот заплакать, – все это было каким-то девчачьим, нуждающимся в защите и опоре. Сейчас, вспоминая, я остро понимаю, что ему не хватало брата. Поэтому он так тянулся, буквально таскался за мной. Наверное, в семье ждали девочку, а родился мальчишка, и всю заготовленную нежность мать изливала на первенца. Он с детства воспитывался с куклами; ему привычнее было играть с девчонками, чем с нами «в войну». Он старался набраться от нас бравады, «мужских привычек», но выходило это у него как-то неумело и смешно. Он и матом-то, как все, ругаться пытался, но… с трудом выговорив ругательства, краснел и робко оглядывался на окна. Да, Николай Мухин. Далекое, далекое детство…
Мы сели на 51-й трамвай и поехали до конца – к Даниловскому универмагу. Там большой магазин. В окно трамвая видели: на Арсеньевской площади все магазины закрыты. Вход на Даниловскую площадь со стороны Котлов уже заставлен ежами, грузовиками, завален мешками. Чуть дальше – напротив Духовского переулка, ближе к заводскому мосту, где нет трамвайных проводов – на уровне вторых этажей поднимают аэростат…
В начале сквера готовят зенитки…
У Даниловского рынка, расспросив встречную женщину, откуда она идет с хлебом, мы двинулись на Шаболовку…
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.