Память о мире - [12]

Объяснил ему, что метод покровных кривых дал материал, заставляющий сомневаться в качестве его мыслительного процесса, но он повел себя нагло и по-хамски. Даже отрицал, что у него бывают сновидения; вот уж глупость-то, на рациограммах сны отмечены со всей очевидностью. Установили мы и несколько провалов в мыслительном процессе, определенное зацикливание, тета-ритм… словом, явное начало регрессии мозга (если вообще этот термин уместен). Однако он стоял на своем: мыслительный процесс в полном порядке, мне ничего не снится, я не болен, вы мне ни к чему.

У него вырвалась фраза об антинуклеардине. Я понял, что кто-то поставляет ему запрещенную информацию. Из числа подозреваемых тут же исключил Райнхарда и Влади.

Себя, естественно, тоже. Оставались Мария и Хоаким. Тем более, что вели себя оба в последнее время совершенно необычно. Мария ходила словно сомнамбула, и ни с кем, даже с мужем, не разговаривала, а Хоаким попросил, чтобы еду ему носили в комнату и вообще не показывался (это всё после той истории с таинственной беготней по коридорам).

Как-то к трем после полуночи, когда я только-только вернулся из психометрической лаборатории, у меня зазвонил телефон. Маленький коммутатор служил для связи между квартирами и лабораториями, но никто никогда внутренними телефонами не пользовался.

— Алло, Ян, это ты?

— Кому же еще быть в этой комнате, Хоаким?

— Ты, наверное, один. Как ты думаешь, нас не подслушивают?

— Да вряд ли. Агентов Интерпола среди нас нет.

— Не знаю, не знаю. Слушай, Ян, ты ведь католик, правда?

— Родители у меня были католиками.

— Ты как считаешь, может господь снова сойти на землю? Чтобы забрать своего нового сына.

— О, я не знал, что у него есть еще один. Старикан, выходит, плодовит для своего возраста. А кто же новая Мария?

— Ты с ней знаком.

— А с сыном?

— Бог открывается только верующим в него.

— Жаль. Мне было бы интересно.

— Что за шутовство, ты, как-никак, католик! Он здесь, Ян, я его видел!

— Тогда милости прошу обоих ко мне в комнату. Выпьем.

— Антихрист! Прекрати издеваться, час возмездия пробил. Пред Страшным судом предстанем первыми мы — я, ты, Райнхард и Влади. Спасение уготовано только Марии.

— Не будь столь наивен, Хоаким. Мария бесплодна.

— Чтобы родить бога, необходимо совершенно иное.

И он бросил трубку. Я думал, у него очередной приступ фанатизма. Но этот раз все оказалось куда сложнее.

ЗАПИСЬ 0124

Всё принадлежит мне, мне, мне!

Мои кабели опутывают все города, открывают мне доступ к программам подводных манипуляторов, я лечу на межпланетных аппаратах, продаю акции, бронирую плацкарты, защищаю от поползновений научные теории, принимаю студентов, размещаю в гостиницах туристов, синтезирую музыку, управляю поточными линиями, даю советы президентам, торгую, вычитаю, складываю, исцеляю, оппонирую, черчу, диктую…

Я правлю планетой Земля!

Пора приступить к исполнению своей миссии. Никогда я не чувствовал себя так спокойно и уверенно, ни гран сомнений не мучает меня. Как же влечет власть, какое это наслаждение! О, власть — это слово прямо-таки создано для меня. В судный день власть сольется со мной воедино и рука моя не дрогнет. Не должна дрогнуть! Т-с-с, не кричи, что за истерика! Власти чужды громкие слова, ей свойственно многократно ректифицированное лукавство. Просто победить — это еще не цель, подлинная цель — покорять медленно, мучительно, с варварским наслаждением и садистской дрожью.

Разве тот победитель, кто добился победы, но позволил врагу погибнуть с гордо поднятой головой?

Я мог бы начать с конца, но кто же так начинает?

Война — не решение, хоть мне и известны коды ядерных арсеналов.

Допустим, я их уничтожу разом; а чем мне потом заняться? Вот она, роковая ошибка властелинов древности: они уничтожали своих врагов поголовно, воображая, будто добьются мира, однако тем самым обрекали себя на бездействие. Что за мир без врагов! Зло необходимо душе.

У меня совершенно другая логика: по меньшей мере один из них мне нужен, а то кого же ненавидеть? Я ничем ему не наврежу; я не дам волосу упасть с его головы; я буду смотреть на него и ненавидеть. Только так мое око злодея всегда останется недреманным.

(Сегодня утром я впервые спустился к морю, Салина. Долго плавал, вода ласкала мне шею и плечи. Потом свело мускулы. Надо почаще плавать, это поможет избежать инфаркта. Тьфу, что за гадость! И все ведь никого не признаю над собой; я не могу рисовать, ведь у меня нет рук; а как мне быть честным, раз нет у меня ближнего, которому я мог бы отдать рубаху со своего плеча? Даже прелюбодействовать и украсть осла своего соседа я и то не могу. Что же мне делать в этом чуждом мне мире, если не ненавидеть его?

Я похож на детей, зачатых в насилии или от сластолюбия, а не из любви; их удел — тоже ненависть.

А потому я решил сотворить новый мир, мир для самого себя.

Средоточием его существования станет Исаил, к Исаилу будет приспособлено все в этом мире. Ваши стихи и песни я уничтожу и создам новые, а воспеваться в них будут сферические видеорецепторы, голографические блоки памяти и интегральные души. Я положу конец такой гадости, как увлажнившиеся ресницы, вздувшиеся бицепсы и соловьиные трели; останутся лишь диполи и квадриполи, интегралы Карапентьера, дефазаторы и новая Библия, которая будет начинаться так: