Память (Книга вторая) - [26]

И вот несколько лет спустя французский химик-аналитик Лекок де Буабодран сообщил в печати об открытии нового элемента, названного им галлием — в честь древнего имени своей страны. Д. И. Менделеев прочел публикацию и тотчас понял, что этот элемент есть не что иное, как предсказанный им экаалюминий. Он послал Лекок де Буабодрану письмо и заметку во французский химический журнал, утверждая, что плотность галлия — 4,7 — определена неверно; она должна приближаться к 6-ти. Лекок де Буабодран, никогда ранее не слыхавший о химике Менделееве, был несколько удивлен, когда, тщательно определив плотность открытого им элемента, дал новую цифру 5,96. Через четыре года другой новый элемент открыл шведский химик Л. Нильсон, назвав его скандием. А спустя еще десяток лет немецкому профессору химии Винклеру тоже посчастливилось открыть неизвестный ранее элемент, который он назвал, конечно, германием. Однако свойства и галлия, и скандия, и гермаиия задолго до этих открытий своих зарубежных коллег были точно предсказаны Дмитрием Ивановичем Менделеевым — это стало подлинным триумфом закона!

Германий, например, в соответствующей клетке Периодической таблицы был назван им экасилицием, и никто против нового названия не возражал тогда и не возражает сейчас, только досадно все же, что в бесценной этой таблице, висящей ныне перед глазами любого школьника Земли и намертво запечатленной в памяти каждого современного ученого-естествоиспытателя, не зафиксировано имя родины нашего великого соотечественника. Так уж получилось. И кое-кто из вас, мои дорогие спутники по совместному путешествию, скажет в этом месте очень по-русски: эка, силиций! мы-де открывали и не такое! Верно, наши предки открывали и не такое, — например, гением великого предтечи Менделеева, не менее «славного малого» с Поморья Михаилы Ломоносова, был открыт первоэлемент-водород, а Николай Морозов, революционер и ученый, четверть века пробывший в одиночном заключении, во тьме Шлиссельбургской крепости, не только предсказал существование инертных газов, но и вычислил их атомные веса, — это было тем более поразительно, что сам Д. И. Менделеев, не найдя для них места в своей Периодической таблице, с негодованием отверг в лондонской лекции «воображаемый гелий», уже найденный на солнце с помощью спектрального анализа. Наоткрывали правда что немало, если пошире взглянуть; и истину научную, не подлежащую пересмотру, мы принимаем как должное, но все же досадно — европий в природе и таблице Менделеева есть, индий и полоний тоже, кроме галлия есть еще Франции, есть америций и калифорний, однако россия или, скажем, сибирия нету. Правда, имя нашей Родины все же запечатлено в таблице Менделеева, только оно так зашифровано, что далеко нс всякий это угадает… Повезло индийцам-элемент индий был назван вовсе не в честь великой азиатской страны с ее древнейшей культурой, талантливым и добрым народом, а из-за соответствующего цвета в спектре-синего, индиго, кубового, и новый элемент вполне тогда мог быть назван, скажем, «кубопием». Не повезло нам: член-корреспондент Петербургской академии наук химик и ботаник Карл Клаус, открывший в 1844 году новый элемент, назвал его рутением-от позднелатинского Кишегиа, но многие ли из нас так ныне знают латынь, чтобы угадать в этом названии Русь, Россию?..

Итак, за Павла, старшего брата Дмитрия Ивановича Менделеева, и вышла замуж Полинька Мозгалевская.

И еще один перекресток судеб, тугой узелок нашей истори-и. В начале этого века на петербургских театральных афишах значилось звучное имя: «Любовь Басаргина». Под таким сценическим псевдонимом выступала дочь Д. И. Менделеева Любовь Дмитриевна, жена великого русского псэта Александра Блока. Кстати, его дед по матери ректор Петербургского университета А. И. Бекетов вместе с Д. И. Менделеевым, с дочерью декабриста Василия Ивашева и крестницей декабриста Николая Басаргина М. В. Ивашевой-Трубниковой, с племянником декабриста Михаила Бестужева-Рюмина русским историком К. Н. Бестужевым-Рюминым стоял у истоков знаменитых Бестужсвских курсов, первого женского университета России.

Вернемся на минутку к середине прошлого века. Осчастливленная Авдотья Ларионовна, проводив из Минусинска Полиньку с мужем, не думала не гадала, что видит дочь в последний раз.

Пелагея Николаевна и Павел Иванович Менделеевы начали жизнь в любви и дружеском согласии. Ом исправно служил, она охотно занималась домашним хозяйством, и ее необыкновенная красота еще ярче расцвела в замужестве. Молодые супруги гостили иногда у Дмитрия Ивановича Менделеева в Петербурге. Окружение Менделеева называло Полиньку «сибирской розой». По воспоминаниям профессора К. Н. Егорова, он встречал Пелагею Николаевну в доме своего научного наставника и даже был «в нее тайно влюблен, да и не я один, а все студенты, бывавшие у Дмитрия Ивановича, вздыхали по ней, а она и не подозревала».

Дом Дмитрия Ивановича Менделеева часто наполнялся гостями-так было и в пору молодости, и позже, когда установилась традиция «менделеевских сред», которые посещала научная и художественная интеллигенция Петербурга. Бывали тут ботаник Бекетов и географ Воейков, художники Крамской, Шишкин, Ярошенко, Куинджи. Дмитрий Иванович, между прочим, страстно любил живопись, посещал каждую выставку, собирал репродукции с картин и даже писал статьи об изобразительном искусстве. Когда была впервые выставлена знаменитая «Ночь на Днепре» Архипа Куинджи, с которым великий ученый, кстати, работал над созданием химических красок, Дмитрий Иванович нашел время, чтоб откликнуться на такое событие в печати, сказав, что перед этой картиной «забудется мечтатель, у художника явится невольно своя новая мысль об искусстве, поэт заговорит стихами, а в мыслителе же родятся новые понятия — всякому она даст свое…»