Память - [11]

Остаток путешествия будет гораздо менее заманчивым. На пересадочной станции Тау Кита он сменит и мундир, и личность, шагнув на борт барраярского правительственного судна в облике лейтенанта лорда Майлза Форкосигана, курьера СБ, скромного молодого офицера в том же звании и с теми же обязанностями, что и несчастный лейтенант Форберг. Майлз развернул свою повседневную зеленую Имперскую форму и повесил ее под замок в стенной шкаф; туда же отправились форменные сапоги, сверкающие и для сохранности упакованные в запечатанный пакет. Личина курьера всегда была отличным прикрытием для дальних перелетов Майлза к Дендарийскому флоту и обратно; курьер никогда и ничего не обязан объяснять. Отрицательный же аспект состоит в том, что общество на борту следующего корабля будет состоять исключительно из мужчин, военных и, увы, – барраярцев. Телохранителя там не потребуется. Сержант Таура расстанется с ним, вернувшись к дендарийцам, а Майлз останется наедине с такими же, как он, имперскими подданными.

Исходя из долгого опыта, Майлз предвидел, как они отреагируют на него, на его явную непригодность по росту к исполнению воинского долга. Открыто никто ничего не скажет – им будет ясно, что он занимает это тепленькое местечко курьера, эту синекуру, в силу того, что ему оказал могучую протекцию, подергав за кое-какие ниточки, его отец – вице-король адмирал граф Фор… ну и так далее. Именно такая реакция ему и была нужна, чтобы сохранять свое глубокое прикрытие; лейтенант Форкосиган-Зануда не предпримет ничего, чтобы подправить их логические допущения. Его чувствительные к презрению антенны будут ловить их невысказанные слова. Ладно, может, в команде окажутся люди, с которыми ему доводилось летать прежде и которые успели к нему привыкнуть.

Майлз запер шкаф. Пускай на следующую неделю лейтенант Форкосиган со всеми своими проблемами останется вне поля его зрения – и его мыслей. А у него есть куда более увлекательное дело. От предвкушения у него засосало под ложечкой.

Сержант Таура наконец вернулась. Просунув голову в дверной проем между двумя каютами, она доложила: – Все чисто. «Жучков» нигде не обнаружено. Вообще-то с тех пор, как мы забронировали места на этот рейс, здесь не добавилось ни новых пассажиров, ни груза. Мы только что ушли с орбиты.

Майлз поднял голову – еще поднял, и еще – и улыбнулся самому необычному из своих дендарийцев, и притом одному из самых лучших. Неудивительно, что она так хорошо справляется с этой работой: она была для нее генетически сконструирована.

Таура была живым прототипом одного сомнительного с точки зрения морали проекта генетической разработки, задуманного и осуществленного на Единении Джексона (а где же еще?). Целью было получить суперсолдата, для чего на выполнение этого задания назначили исследовательскую группу. Группа состояла целиком из биоинженеров, и в ней не было ни одного знающего солдата. Нужно было нечто эффектное, дабы произвести впечатление на клиента. И тут они, безусловно, преуспели.

Когда Майлз впервые встретился с Таурой, ей было шестнадцать, и она полностью достигла своего взрослого восьмифутового роста: все тело – сплошные мышцы и не капельки жира. Пальцы на руках и ногах заканчивались крепкими когтями, а рту придавали свирепое выражение торчащие из-под губ клыки. Тело ее словно пылало, излучая жар жгучего метаболизма, который и придавал ей столь необыкновенную силу и скорость. Это, да еще рыжевато-золотистые глаза, придавало ей волчий облик; когда Таура полностью отдавалась работе, ее злобный взгляд мог вынудить вооруженных мужчин выронить оружие и броситься ничком на пол – в один прекрасный день Майлзу самому случилось быть свидетелем этого психологически-военного эффекта.

Майлз давно считал, что Таура, в своем роде, – одна из самых красивых женщин, которых ему доводилось видеть. Нужно только уметь разглядеть ее как следует. И – в отличие от своих слившихся вместе в памяти дендарийских заданий, – он мог пересчитать по пальцам каждый редкий случай, когда они занимались любовью, начиная с их первой встречи… уже шесть лет назад? или семь? Вообще-то это было еще до того, как они сошлись с Куинн. В каком-то особом смысле Таура была у него первой, как он – был первым для нее, и их тайная связь никогда не рвалась.

О, они старались быть хорошими! Запрет в дендарийском уставе на близкие отношения между солдатами и командирами был всем на пользу – рядовых он защищал от эксплуатации, а офицеров – от потери контроля над дисциплиной или чего похуже. Майлз, тогда еще молодой и очень серьезный адмирал Нейсмит, был весьма полон решимости подавать положительный пример своим солдатам. Добродетельное намерение, исчезнувшее… куда-то. Возможно, в энный бессчетный раз, когда его чуть не убили.

Ну, раз уж не можешь быть хорошим, будь по крайней мере осторожен.

– Отлично, сержант. – Он протянул ей руку. – Можешь взять себе передышку… на следующие дней семь, а?

Лицо Тауры засияло, а губы растянулись в улыбке, полностью обнажившей клыки.

– Правда? – Ее звучный голос задрожал.

– Правда.

Она шагнула к нему – палуба издала легкий скрип под подошвами ее дендарийских боевых ботинок, приняв на себя вес мускулистого тела, – и заставила его ответить на весьма многообещающий поцелуй. Ее рот, как всегда, был горячим и возбуждающим. Клыки должны были бы служить подсознательным спусковым крючком адреналинового взрыва, но обычно это бывало просто чудесной особенностью… самой Тауры. Таура наслаждалась жизнью, жадно поглощала новые впечатления, жила в непреходящем «сейчас» и имела на это все основания… Майлз заставил себя не думать ни о безрадостном будущем, ни о чем другом и обвил рукой ее затылок, распуская аккуратно заколотую шпильками косу цвета красного дерева.