Палец на спуске - [40]
Сколько раз в течение месяца Вацлаву приходится смазывать скрипучие двери? Готовясь к разлуке, он хотел бы испытать побольше земных забот. Правда, ему известно, что это неосуществимо, он не склонен к сентиментальности. Но при этом скрещиваются, словно шпаги в поединке, два чувства: любовь к жизни и к Милене и долг идти, если потребуется, на смерть в условиях мирной жизни. Вот почему у него и срываются иногда обидные слова. Значит, сегодня Вацлав вновь накануне дежурства.
Но ведь сегодня на улице нет ни тумана, ни бури, да и завтра погода обещает быть отличной.
Иногда в человеческой душе разыгрывается буря почище, чем в скверную погоду, когда хозяин собаку во двор не выгонит. Человеку некуда податься, он должен сам справляться со своими мыслями.
Только поздно вечером, когда пришло время ложиться спать и день со всеми заботами подходил к концу, Милена почти все рассказала мужу о приходе майора Винаржа, а своем испуге и затруднениях после того, как она иногда не могла найти Вацлава.
О визите к доктору она не стала рассказывать, ограничившись парой слов, произнесенных при появлении мужа. Она также промолчала о том, что купила Вацлаву кольцо с черным камнем.
Вацлав, испытывавший к Милене чувство благодарности за ее спокойный повествовательный тон, в таком же духе рассказал ей о событиях прошедшего дня, постаравшись при этом сгладить все шероховатости, поскольку день кончался и ничего уже нельзя было изменить. Поэтому, пожелав друг другу доброй ночи, оба спокойно заснули.
Итак, наступил вечер 19 августа 1968 года.
Удивительный это был вечер.
Всю свою жизнь много лет подряд Якуб вставал в четыре часа утра. В половине пятого подходит к перекрестку автобус, в половине шестого он уже приезжает в город, без десяти минут шесть подходит к проходной. Уйдя на пенсию, Якуб встает на рассвете зимой и летом. Зимой, конечно, спит чуть подольше, а летом вскакивает уже в третьем часу. То выйдет на улицу, а то пройдет вверх по речке. Утро — это начало дня, а если говорить о вечере, то он бывает не только тихим, но и преждевременным, скучным и утомительным. Утро приходит всегда ко времени и приносит спокойствие. Оно излучает силу благоразумия.
Своей привычке Якуб не изменил и сегодня. Встав, он медленно, лениво одевается, бесцеремонно отталкивает своего пса Лесана, у которого к старости осталась лишь одна смешная собачья привычка — беспричинно всему радоваться. Якуб выходит из дому, хлопает калиткой и направляется вверх по речке. А такса уже несется впереди него метрах в десяти и, обнюхивая землю, выбирает самые протоптанные места, минует торчащие камни, корни и старый валежник. Брюхо Лесана почти волочится по земле.
Таких тихих рассветов, без шума автобуса, у Якуба было бесчисленное множество, фактически все теперь было позади, но Якуб все помнил. Их трудно перечислить и назвать конкретно, но он их знает, как курица своих цыплят: иногда в памяти возникает проказливый озорник, а то болтливый мужичок, а потом вдруг вспомнится целая стая гусей со страшными клювами, заметившая в небе ястреба.
Именно по таким деталям Якуб помнит все свои рассветы, хотя и сам себе в этом не отдает отчета. Когда захочется, он вспоминает со всеми подробностями.
Помнится, однажды привез он домой радиоприемник. До полуночи возились, устанавливая во дворе антенну, а чуть свет повернули ручку, и вся кухня наполнилась тихой оркестровой музыкой. Казалось, даже кастрюли на полках прислушиваются к впервые раздавшимся здесь звукам.
Помнит Якуб, как пропал ежик, которого он принес шестилетнему Вацлаву и который прибегал к сыну чуть свет. Потом ежик исчез, и через много недель его нашли мертвым в углу сарая в стиральном баке, куда он упал и оттуда не смог выбраться. Вацлав тогда кричал, что пробил роковой час, и никто не знает, где он услышал это выражение.
Приходит на память и еще один рассвет — построение на плацу в Бухенвальде, когда с первыми лучами солнца низко над их головами пролетел чудесный аист.
Помнится… помнится… помнится… Так можно было бы вспоминать без конца.
Якуб быстро повернул обратно. Утро стояло тихое в задумчивое. Но у него росло предчувствие, что сегодня будет пахнуть жареным.
В кладовке он с огорчением увидел завернутую в крапиву форель, про которую вчера совсем забыл.
БЛАГОСЛОВЕННОЕ ОЗАРЕНИЕ
Самыми мучительными минутами для Алоиса в этой и без того несладкой жизни бывают ранние пробуждения после состоявшейся накануне сильной попойки.
Алоис принимается лихорадочно вспоминать, какой чепухи он по пьянке наболтал, что натворил, кого оскорбил. Его бросает от этого в пот, и ему становится противно жить на свете. Алоис обретал уверенность лишь в состоянии опьянения. Он знает, что на следующий день будет ползать на коленях перед воображаемым ангелом — судьей и презирать самого себя. Знает, что за минуту хмельного счастья приходится дорого расплачиваться, но сил покончить со злом не находит. И только возраст да привычка притупляют это противоборство, делая жизнь более или менее сносной, ибо возраст и привычка приучают оправдывать и жалеть прежде всего самого себя.
Так было у Алоиса всегда. Но что это? Алоис, очнувшись от сна, увидел, что он спал на тахте в гостиной у Ярослава. Однако на этот раз после обычных угрызений совести и покаянных мыслей он испытал на душе облегчение. По мере того как воспоминания о вчерашнем дне обретали ясность, он все больше успокаивался. Алоис не находил в своем поведении ничего такого, что заставило бы его кланяться и молить прощения, наоборот, в нем нарастало блаженное и приятное, пусть еще и незнакомое чувство: стремление завершить удачно начатое дело.
