Палачи и жертвы - [22]

Было 3 часа ночи. Не спалось. Но заснуть надо, ведь завтра с утра, именно с утра, надо прикончить эту суку. После 10-ти утра туда ходить бессмысленно, да и Харламова уже не будет дома. Только с утра! Виталий встал, достал из шкафа темную бутыль старого самогона. Там было примерно 300 граммов. Покопался в запыленном ящике на веранде, и нашел одну толику маринованную чеснока. Одним махом раздавил бутыль, и заел ее этим чесноком. На душе стало радоство. Самогон дурманил сном. Ах... господин Харламов. Сегодня, т.е. через несколько часов (он посмотрел на часы, они показывали 4 утра), тебе придет конец. Я раздавлю тебя как червяка, тварь ты этакая. Он вновь посмотрел на наган. Наган, гордо лежал боком на столе, и ждал своего часа. Спать вообще не хотелось. Он вышел на веранду. И вдруг он увидел внизу, во дворе, около тутового дерева, молодую парочку. Они были молодоженами, соседями Виталия. Стояла душная ночь, вернее, это уже было под утро. Пели сверчки, и где-то вдали закукарекал петух. И им не спится, подумал Виталий. Он спустился к ним. Молодая парочка, муж, Юра, лет 25 -ти, и его жена, которой было от силы 20, сидели на лавочке, и блаженно, тихо о чем-то говорили. Услышав грубое шарканье по лестнице, они оба обернулись, и увидели Виталия, своего соседа. Он, держась за перила, с трудом спускался вниз. "Здорово, сосед', приветствовал его новоиспеченный муж. Виталий ему ответил глухим приветствием, и усевшись напротив, спросил:

- И что это вам не спится, а, молодежь?

- Да так, душно очень.

Виталий посмотрел в упор на девушку, жену соседа. Она была красива, с большими черными глазками. Виталий начал раздевать, даже пожирать ее взглядом, а она даже ухитрилась ни разу не посмотреть на Виталия. Он так увлекся ею, что девушка смутилась. Юра спросил Виталия:

- Может, выпьем?

- Не помешает.

И, подпрыгнув с места, его жена, поднялась наверх, принести им спиртное. Юра поднялся за ней, и через минуту спустился обратно с бутылкой водки и несколькими яблоками. Жена его осталась дома. По-видимому, это он ей запретил спуститься.

Уже светало, птички радостно запели, солнце проглядывало к ним во двор. Бутылка водки была высосана одним Виталием. Юра практически не пил.

- Юра, скажи мне, ты счастлив?

- Да, конечно.

- А почему?

- У меня все хорошо.

- А что хорошего у тебя?

- Ну, как что. У меня жена, семья. Я люблю жену. Я знаю, что такое боль, поэтому предвкушаю роды жены, и понимаю ее. Боль не имеет разницы. Рожать или быть раненым, какая разница? Наша молодость безумием прекрасна. Как говориться, на траве дрова, а на дворе трава.

- Ты был раненым?

- ...Да. Но это в прошлом. Я к тому же еще работаю.

- А где ты работаешь?

- На судоремонтном заводе.

- Как? И я раньше там работал. А тебя не знал.

- А я недавно туда устроился.

- Ну и как, тебе там нравится?

- Отличная работа. А что?

- Ты серьезно говоришь?

- Да, конечно.

- И тебе этого достаточно? Ты больше от жизни ничего не хочешь?

- Нет и нет. А зачем вы спрашиваете?

- Юра, не торопись, ответь мне честно. Я повторяю, не торопись. Ты действительно доволен тем, что работаешь на заводе.

- Я не тороплюсь, и отвечу, что я абсолютно доволен. Я уже сказал. Простите, а где вы сейчас работаете?

- Я? Нигде! В жопе.

-?.....

- В общем, спасибо тебе Юра за все.

Виталий, прощаясь, спросил у него время. 7 часов, ответил Юра. И только сейчас Виталий заметил, что у Юры отсутствовала левая кисть. Он внимательно посмотрел на его руку, и Юра заметив это, улыбаясь, и как бы стесняясь, сказал: ''это от войны осталось. С немцами. Уже 5 лет прошло. Бомба взорвалась прямо в руках. Я уже привык к этому. Я же сказал, что знаком с болью.''

Виталий с тяжелой, как свинец головой, начал подниматься к себе. Уже пора, пора бля, на дело святейшее. Но до этого надо бы на кладбище к отцу сходить, попрощаться на всякий случай. А может, поздороваться. Плохое что-то предчувствие. Давай Витек, давай милый. Вот так, подбадривая себя, он зашел в дом, умылся, сунул за пазуху наган, и направился на центральное кладбище. Входя туда, он рукой поприветствовал старые бедные кресты. Они тоже будто поклонились ему в ответ. Виталий был пьян, он только сейчас это почувствовал и чуть не вырвал. Минут 20 он искал могилу отца, страстно хотел повидать ее, он чувствовал свой конец. Он не нашел могилу, хотя дважды прошел мимо нее, и в конце даже поссал рядом с ней. Надпись на могиле его отца звучала так, как объявление о розыске. Обозлившись, он направился к Харламову. Харламов уже собирался уходить. Пришел бы Виталий к нему на 15 минут позже, может и не застал бы его дома. Харламов был уже одет, и сидя в коридоре, чистил кремом свои туфли. Наверное, перед смертью все очищаются. Увидав Виталия спозаранку, тем более в пьяном состоянии, он удивился. Он не никогда не любил Виталия, ему не нравилась его решимость, даже одержимость. Харламов своей натурой напоминал директора зоопарка, который вынужден был иметь в своем заведении хищников. Какой зоопарк без волков и тигров будет вызывать интерес? Директор зоопарка предпочтет зайцев и кошек, но хищники ему нужны для дела. Вот и Керамиди был тем хищником, в котором нуждался Харламов, но, видимо, зря.