Палаццо Волкофф. Мемуары художника - [8]

Несмотря на сухую лаконичность, письмо заканчивалось следующим образом: «Мы так приблизились к Великим праздникам, что я решилась послать Вам мои поздравления и пожелания счастливого Нового года».

После этого я больше никогда не жаловался.

Дворцы Контарини

Несмотря на то, что Палаццо Контарини был огромен, мне не удалось устроить в нем мастерскую, главным образом потому, что сначала мы должны были подумать, как согреть это место, и именно зимой я хотел заниматься наукой. Маленькая оранжерея и большая отапливаемая комната рядом были бы незаменимыми для моих научных экспериментов, но такие удобства можно было иметь только в собственном доме. Именно в связи с этим мне пришла в голову мысль о покупке собственного дома, и когда в конце 1882 года выгодная продажа моих акварелей дала мне немного денег, я купил дом, где мы и поселились по возвращении из Варезе.

Когда я сказал графине Берхтольд, что мы покинем ее квартиру в 1883 году, она написала следующее:

«Господин Волков,

Симонетти хочет, чтобы я написала Вам любовное письмо. Поэтому хочу сказать, что я действительно сильно Вас люблю — что не совсем верно, но почти так, потому что я обожаю Ваших детей, и мне весьма жаль, что Вы покидаете нас. Дети будут теперь далеко, и я не увижу их проплывающими в своей лодочке, что было одним из моих самых больших развлечений. Также хочу сказать Вам, что, если я всегда отказывалась от удовольствия от встречи с Вами, причина в том, что я не могу сделать исключение, хотя, честно говоря, хотела бы сделать его, во-первых, потому что люблю русских, а во-вторых, потому, что Вы немного сумасшедший, также, как и я. Надеюсь, что Вы будете счастливы в своем новом доме, о котором я немного знаю. Не пускайтесь в большие расходы, и помните, что в Венеции всегда нужно потратить на дом вдвое больше, чем его продают.

С самыми теплыми пожеланиями,

поверьте, искренне Ваша,

Матильда Берхтольд-Штрахан».

Должен упомянуть одну любопытную вещь о дворце Контарини, которая сделала его знаменитым. Говорили, что там полно тайных ходов и что графиня может гулять по всему дворцу, не будучи увиденной или услышанной, сама же она могла делать и то, и другое. Мы поверили, что в этом есть доля правды, потому что однажды, когда мы слишком сильно надавили на кирпич в стене, он провалился, и мы увидели, что за стеной находилась другая комната или коридор. Думаю, что эта бедная графиня, жившая в дальнем крыле дворца, видела моих детей в доме много чаще, чем в их сандоло[43], и именно поэтому она сожалела, что они должны были съехать.

Купание в Гранд-канале

Мне нужно было думать об образовании моих детей, и я стал изучать разные школы в Венеции. В то время немецким и французским языками там пренебрегали, и куда могли ходить дети, не говорившие по-итальянски? Я надеялся найти что-то вроде замечательной школы во Флоренции, которую сам посещал в 1857 году и которая называлась «Школой для отцов семейств». Детей там отправляли в специальные классы, где они продолжали начатую в своей стране учебу; но ничего подобного нельзя было найти в Венеции.

Поэтому мне пришлось воспользоваться услугами г-на Бюринга, только что закончившего университет молодого немца, со шрамом на лице — результатом дуэли. Мы поселили его с детьми в мезонин дворца, и он начал давать им уроки, а сам изучать итальянский. Энергия, с которой он работал, была поразительной. Сразу же после того, как он заканчивал занятия с детьми, он доставал свои собственные книги — переводы и словарь, и занимался так усердно, что уже через год смог написать на итальянском языке первый памфлет.

Когда бывало жарко, он рано утром выпрыгивал из окна в Канал и снова заходил в дом в своем купальном костюме через большую входную дверь. Однажды он поднялся на второй этаж и спрыгнул оттуда с балкона в воду, — я попросил его больше не делать этого из-за остатков причальных свай (pali), которые могли находиться под водой.

Это венецианское развлечение полностью исчезло с момента появления пароходов. В прежние времена каждый мог купаться перед своим собственным домом, и старая графиня Тан, владелица небольшого дворца на Канале, установила палатку между четырьмя сваями перед своим домом, чтобы иметь возможность наслаждаться уединением. Именно у входа в наш дворец, смотрящий на Канал, я дал двум своим сыновьям первые уроки плавания, и они усвоили их так быстро, что после двухнедельного обучения смогли плавать до железнодорожной станции, на расстояние около двух километров (в сопровождении моей жены, плывшей вслед на своей гондоле). Понятно, что всё, что связано с гондолами, гондольерами и лодками, представляло огромный интерес для детей, и они не чувствовали себя достаточно счастливыми до тех пор, пока им не подарили маленькую лодку-сандоло, в которой они могли грести венецианским способом, стоя. Вскоре оба мальчика и их сестричка уже могли грести вполне хорошо. Их сандоло было отлично известно в городе, потому что они все носили синие майки и кепки, а моя маленькая дочка — серую юбку.

Однажды с нами был князь Виктор Барятинский[44], и я спросил его, не желает ли он поплыть с детьми в лодке. Как старый моряк, он сказал, что ему бы этого очень хотелось, но, поскольку он сильно страдал подагрой, то сказал детям, что если упадет в воду, это будет для него смертельно. Это, однако, их не напугало, и они взяли его в долгую прогулку по Лагуне, вернувшись без каких-либо неприятностей.