Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939 - [14]
Как подчеркивал Лангер, «недоверие Гитлера к профессиональным германским дипломатам было в полной мере оправданно. В стенах германского министерства иностранных дел и в его представительствах за рубежом работали люди старой выучки, не одобрявшие нацистского режима и опасавшиеся, что политика Гитлера быстро приведет их страну к гибели. У некоторых из них настрой был столь сильно выраженным, что они считали себя обязанными противодействовать официальной политике и даже предупреждать противников Гитлера, чтобы они готовились к худшему. Среди дипломатов, как и среди военачальников, встречались и такие, которые надеялись на создание иностранными державами условий для поражения нацистов». В качестве выдающейся фигуры Лангер также выделил Шуленбурга. Он, в частности, писал: «В высшей степени интеллигентный и пользовавшийся всеобщим уважением германский посол в Москве граф Фридрих Вернер фон Шуленбург... твердый сторонник тесной традиционной германо-русской дружбы, в душе противник нацистов, в конце концов поплатился жизнью за участие в заговоре против Гитлера в июле 1944 года».
Одновременно предпринимавшиеся немцами попытки к сближению, неоднократно прерывавшиеся неожиданным и несвоевременным вмешательством Гитлера и Риббентропа, проанализировал в Англии Л.Б.Намир. Он указал на то, что в трудные моменты сближение продолжалось лишь благодаря настойчивым и смелым действиям Шуленбурга. «Если бы все зависело только от Гитлера, Риббентропа и их подручного Вайцзеккера, — писал Намир, — то переговоры, вероятно, потерпели бы неудачу. Но в лице графа фон Шуленбурга они имели превосходного посла старой школы, юнкера с бисмарковской верой в германо-российскую дружбу, который к тому же имел мужество прекословить Риббентропу и даже самому Гитлеру»[99].
В начале 50-х годов данные оценки побудили американского историка немецкого происхождения Карла Е.Шорске рассмотреть инициативы посла графа Шуленбурга параллельно с аналогичными усилиями его коллеги в Лондоне Герберта фон Дирксена[100]. Шорске провел серьезное исследование деятельности обоих дипломатов по предотвращению войны. В работе особо подчеркивается «скептический реализм» Шуленбурга, до Мюнхенского соглашения «слишком хорошо осознававшего реальности Кремля и имперской канцелярии, чтобы заниматься пустыми разговорами о русско-германской разрядке». В своем сжатом научном трактате Шорске обрисовал первые шаги широко задуманной дипломатической инициативы, нацеленной на сближение двух враждовавших государств, с которой сразу же после Мюнхенского соглашения на свой страх и риск выступил Шуленбург, описав с позиций германского посольства в Москве проделанный им тернистый путь. Его анализ германских документов за август 1939 г., то есть в наиболее успешней период этого сближения, подвел его к следующему выводу: «Какова бы ни была доля ответственности Шуленбурга за закладку фундамента русско-германского альянса, он не только не принадлежал к лицам, рекомендовавшим этот внезапный визит Риббентропа к Сталину, но и не предвидел поразительного успеха этой миссии». К сожалению, несмотря на постоянно расширяющуюся документальную базу и некоторые инициативы в данном направлении[101], у Карла Шорске пока не нашлось последователей.
Недавно обнаруженные личные бумаги посла графа фон Шуленбурга[102], а также последние публикации целого ряда архивных документов позволяют сегодня увидеть в более ясном свете решающие шаги на пути к пакту Гитлера — Сталина. Они подтверждают также, что инициатива заключения договора о ненападении во многом исходила от германской дипломатии в России.
В частных письмах тех дней посол Шуленбург сам высказался относительно своей роли. При этом следует иметь в виду, что частная корреспонденция посла, как ему было известно, подвергалась проверке германской службой безопасности, чрезмерная откровенность и прямолинейность исключались, поскольку посол не хотел подвергать опасности себя и тех, с кем переписывался[103]. Так, 21 августа 1939 г. в 18.00 он сообщил в Берлин Алле фон Дуберг, остававшейся на протяжении всей его жизни верным другом: «Я сейчас прямо из Кремля. Когда ты получишь это письмо, тебе уже будет известно из газет, что главный удар удался. Это дипломатическое чудо. Его последствия невозможно предвидеть... нам предстоят еще несколько дней высочайшего напряжения! Но теперь это не имеет значения, после того как пришло решение, которого мы добивались и желали. Надеюсь, что обстоятельства не испортят того, что сейчас в полном порядке. Во всяком случае, свою задачу мы выполнили... Лишь бы из всего этого вышло что-нибудь хорошее!»[104]
