Падение Трои - [17]
После того, как Оберманн кончил декламировать, несколько крестьян встали и спели в его честь песню; это была "Песня героев", известная повсюду на равнине Троады, и он, вскинув руки, крикнул поющим: "Молодцы! Молодцы!".
София видела, что он был в восторге. Но она не могла разделить с ним победное чувство. Он все еще был отдельным от нее человеком, которого следовало наблюдать и изучать.
— Позвольте мне обнять жену, — сказал он по- английски. — Пойдем, София. Они должны видеть, как ты прекрасна. Вторая Елена. Понимаете? Елена.
Она неохотно вошла в круг света, и ее появление, казалось, вызвало к жизни звуки музыки.
Вперед вышли трое крестьян со скрипкой, альтом и контрабасом. Раздалась живая мелодия здешних мест, у скрипки было четыре струны, у альта три, а у контрабаса только две, но старенькие инструменты обладали мощным мелодичным звучанием. Оберманн увлек Софию и в свете фонаря начал танцевать с ней. По ходу танца музыканты перешли на ритм вальса, и Оберманн стал двигаться более торжественно.
— Я не танцевал вальс со дня свадьбы, — прошептал он. И туг же понял, что проговорился. В Афинах после брачной церемонии не было никакого вальса.
— Свадьбы? Какой свадьбы?
— Никакой. Ничего.
— Какой свадьбы, Генрих? — Она продолжала кружиться с ним на освещенной площадке.
— Я был тогда очень молод.
Он последовал за ней из светлого круга; празднество продолжалось, музыканты заиграли другую мелодию.
— Я собирался рассказать тебе, София. Я вдовец. Это было очень давно. Все осталось в прошлом.
— Кто она?
— Русская. Я познакомился с ней, когда работал в Санкт-Петербурге. Вскоре я понял, что она груба и злопамятна.
— А дети?
— Детей не было. — К ним приблизился Леонид, решив, что Софии стало плохо, но Оберманн нетерпеливо замахал руками, чтобы тот ушел. — Даю тебе слово.
— Как ее звали?
— Елена Лишкина. Я почти забыл ее имя.
— Когда-нибудь забудешь и мое. — София не удивилась тому, что у него была другая женщина. Но ее ужаснуло, что он ничего не сказал перед свадьбой. Нет, не ужаснуло. Стало стыдно за него. Она нечаянно обнаружила слабость там, где раньше видела только твердость и целеустремленность.
И рассердилась. — Разве ты не должен был сказать мне? Моим родителям? В моей стране мужчина, который был женат, и холостяк — совсем не одно и то же. А в чем причина? Тебе пришлось бы заплатить больше?
— Это никак не связано, София. Я боялся расстроить тебя.
— Но ты собирался расстроить меня после свадьбы. Разве не так?
— На самом деле все гораздо проще.
— Чего еще вы не сказали мне, герр Оберманн? Не ты ли отравил свою мать? — София была в ярости. — Может быть, ты убийца детей? Убийца жены? Или, возможно, эта Елена еще жива?
— Тише, София. Леонид услышит.
— А, так значит, знаменитый Оберманн боится сплетен. Смешно. — Она повернулась и под тревожным взглядом мужа направилась к Леониду. Вскоре она вернулась и, не глядя на мужа, сказала: — Леонид отвезет нас. Я сказала ему, что у меня мигрень.
На обратном пути сквозь теплую ночь они не обменялись ни словом. Но едва они вернулись в свое жилище, она обратилась к мужу.
— Она жива?
— Нет. Я ведь сказал тебе. Я вдовец. Теперь следующий вопрос. Нет. Повторяю, у меня нет детей. Нет. У меня нет никакой связи с ее семьей. Это устраивает тебя, София? — Он испустил громкий вопль и обнял ее. Держа ее в объятиях, он принялся легонько дуть ей в шею. Она попыталась освободиться, но через несколько минут рассмеялась.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
На следующее утро Оберманн разбудил Софию поцелуем.
— Поедем сегодня со мной на Геллеспонт, — сказал он. — Мне приснилось, что мы вместе плывем по большой реке. Это знамение.
— Я не умею плавать, Генрих
— Тогда я поплыву в твою честь. Я буду твоим рыцарем.
Они позавтракали и верхом отправились на север, по направлению к берегу. Ранним утром Геллеспонт переливался всеми оттенками голубого; издали он виделся Софии лентой света между двумя окутанными туманом материками — Азией и Европой.
Оберманн наклонился вперед и что-то прошептал своему коню.
— Я велел ему, — объяснил он, — вести себя подобающим образом в присутствии моей жены. Он прекрасно понимает меня. Я назвал его Пегасом, как только купил у торговца лошадьми в Думбреке. Он горд своим именем. — Оберманн погладил коня и снова что-то прошептал. — Я объяснил Пегасу, что он рожден из тумана над морем и что там, где его копыта касаются земли, начинают бить родники. — Он указал на Геллеспонт. — Вперед! — воскликнул он. — Вперед, туда, где встречаются великие моря!
Когда они приблизились к берегу, Оберманн поехал впереди по тропинке, ведущей к мысу. Воды Геллеспонта потемнели, теперь они отливали зеленым и желтым.
— Берег Европы очень близко, — сказала София.
— Когда-то это был берег Греции. Или Фракии.
— Возможно, когда-нибудь так будет снова. Но мне не дожить.
— Не говори: "Не дожить". Здесь мы бессмертны! Сейчас мы покорим эту землю. Я переплыву Геллеспонт и провозглашу ее нашей.
— Нет-нет, Генрих. Ты не можешь плыть так далеко.
— Никогда не говори мне: "Не можешь", София. Лорд Байрон заявлял, что был первым со времен Леандра, кто проплыл от берега до берега. Но это ложь. Многие совершали такой подвиг.
История Англии — это непрерывное движение и череда постоянных изменений. Но всю историю Англии начиная с первобытности пронизывает преемственность, так что главное в ней — не изменения, а постоянство. До сих пор в Англии чувствуется неразрывная связь с прошлым, с традициями и обычаями. До сих пор эта страна, которая всегда была единым целым, сопротивляется изменениям в любом аспекте жизни. Питер Акройд показывает истоки вековой неизменности Англии, ее консерватизма и приверженности прошлому. В этой книге показана история Англии от периода неолита, первых поселений и постройки Стоунхенджа до возведения средневековых соборов, формирования всеобщего права и конца правления первого короля династии Тюдоров Генриха VII.
История Англии — это непрерывное движение и череда постоянных изменений. Но всю историю Англии начиная с первобытности пронизывает преемственность, так что главное в ней — не изменения, а постоянство. До сих пор в Англии чувствуется неразрывная связь с прошлым, с традициями и обычаями. До сих пор эта страна, которая всегда была единым целым, сопротивляется изменениям в любом аспекте жизни. Питер Акройд показывает истоки вековой неизменности Англии, ее консерватизма и приверженности прошлому. В этой книге освещается период правления в Англии династии Тюдоров.
История Англии — это непрерывное движение и череда постоянных изменений. Но всю историю Англии начиная с первобытности пронизывает преемственность, так что главное в ней — не изменения, а постоянство. До сих пор в Англии чувствуется неразрывная связь с прошлым, с традициями и обычаями. До сих пор эта страна сопротивляется изменениям в любом аспекте жизни. Питер Акройд показывает истоки вековой неизменности Англии, ее консерватизма и приверженности прошлому. Повествование в этой книге начинается с анализа причин, по которым национальная слава после битвы при Ватерлоо уступила место длительному периоду послевоенной депрессии.
Многие из написанных Акройдом книг так или иначе связаны с жизнью Лондона и его прошлым, но эта книга посвящена ему полностью. Для Акройда Лондон — живой организм, растущий и меняющийся по своим законам, и потому «Лондон» — это скорее биография города, чем его история. В книге есть главы об истории тишины и об истории света, истории детства и истории самоубийства, истории кокни и истории алкогольных напитков. Возможно, «Лондон» — самое значительное из когда-либо созданных описаний этого города.
Признанный летописец Лондона Питер Акройд в своей новой книге изменяет обыкновению прогуливаться по городу. На этот раз он уводит нас в подземные глубины британской столицы. Автор открывает для своих читателей настоящий город-призрак со его улицами, реками, монастырями и канализацией. Вы сможете охватить взглядом весь исторический период развития Большого Лондона: от памятников Бронзового века, римских тротуаров и средневековых кладбищ до первых станций старейшего в мире метро. В главах о пресловутых городских трущобах мы увидим, помимо исторического анализа, искреннее сочувствие к обитавшим в них людям.
Новая книга Питера Акройда – очередное доказательство того, что биография города не менее, а возможно и более увлекательна, чем биография любой знаменитости. Особенно если новым героем исторического расследования Акройда становится Венеция. Самый загадочный и независимый город Италии, бывшая республика, расположенная на ста восемнадцати островах, город, над которым постоянно висит угроза затопления, Акройд описывает в свойственной ему манере документалиста-романтика. Акройд разбирается в том, почему венецианцы так отличаются от остальных жителей Италии, как получилось, что на постоянно подтопляемых островах появились и сохранились сотни произведений искусства, и когда великая империя купцов и художников превратилась в город Казановы, туристов и резиновых сапог.
Казалось, что время остановилось, а сердца перестали биться… Родного дома больше нет. Возвращаться некуда… Что ждет их впереди? Неизвестно? Долго они будут так плутать в космосе? Выживут ли? Найдут ли пристанище? Неизвестно…
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.