Падение Рыжего Орка - [4]

Брат с сестрой дружно расхохотались. Это был семейный мем — «папа возьмется за ремень». При том, что за всю жизнь хирург-травматолог, а ныне заведующий травматологическим отделением, Глеб Николаевич Самойлов не то, что руку на детей не поднимал — он и голос-то на них повышал от силы пару раз, и то — только на сына, и то — совершенно за дело.

— Ладно, убедил, — отсмеялась Варя. — И в самом деле — чего время терять? Чем раньше получу высшую категорию — тем раньше стану заведующей отделением или травмпунктом.

Брат ее веселье, однако, не поддержал.

— И зачем тебе это? Всерьез хочешь сделать карьеру?

— Коля, ты такие странные вопросы задаешь, — Варвара несколько резко отложила ложечку. — А ты не хочешь добиться успеха в своей профессии?

— Так то я, — пожал здоровенными плечами Коля.

— Ах, вон оно что… — протянула Варвара. — Знаешь, вот от тебя я такого шовинизма не ожидала. Плохо тебя Любаша воспитывает. Надо ей выговор сделать. Потом. После того, как родит.

— Не передергивай, — Колька никак не хотел говорить шутливо. — Я о другом. Посмотри на нашего отца. Ты знаешь, кто для него на первом месте.

— Мама и мы.

— Не идеализируй. Ты прекрасно понимаешь, на ком женат наш отец. На своей работе.

— Он любит маму! У них до сих пор такие отношения, что даже мне завидно!

— Да, это так, — серьезно кивнул брат. — А все потому, что мама наша — мудрая женщина. И понимает отца. И поддерживает его. Всегда поддерживала. Хотя, думаю, временами ей было очень непросто. Но она никогда не упрекала отца, когда из-за его работы срывались запланированные семейные мероприятия. Когда он сутками не приходил домой. Когда приходил и молчал. Да что я тебе это рассказываю — ты это сама не хуже меня знаешь!

— Предположим. Какая связь со мной?

— Знаешь, — Коля отпил остывшего чая, задумчиво позвякал крышкой белого фаянсового чайника. — Я на своей шкуре почувствовал. Как при нашей работе это важно. Что тебя дома ждет тот, кто понимает. Понимает и поддерживает. Потому что при нашей работе надо или одному быть. Или твоей половине придется подстраиваться под тебя. А иначе это будет мучение для двоих. Согласна?

— Коль, ты когда начинаешь философствовать, я прямо пугаюсь. У вас с Любой все в порядке?

— В полном. Не без эксцессов, но научились. Мне с Любавой повезло, — тут брат все-таки улыбнулся — как всегда улыбался, когда говорил о жене. — Повезло от слова «очень». Поэтому я знаю, о чем говорю. Понимаешь?

— Прекрасно понимаю. Я-то одна. Никому жизнь не порчу своим карьеризмом. В чем проблема?

— Ты так и собираешь всю жизнь быть одна? Твоим мужем будет работа?

— Знаешь, не все имеют тягу строить монументальные планы на двадцать лет вперед! — Варя раздраженно откинулась на стуле. — Посмотрим. Может быть. Я пока не знаю.

— А ты подумай, — Колька снова смотрел даже не серьезно — хмуро. — Думаешь, найдется мужчина, который сможет смириться с таким режимом работы жены? Хирургия — дело…

— … не женское! — зло закончила за брата Варя. — Я прекрасно помню! И, знаешь, что? Это МОЙ выбор! Мне нравится этим заниматься. Я хочу добиться успеха в том, что мне нравится. Разве это плохо?!

— Не плохо, — Николай как-то сокрушенно покачал головой. — Но спроси себя: ты готова добиться успеха ценой личного, человеческого… женского счастья? Ты не хочешь детей? Или хочешь? Как ребенок впишется в карьеру успешного, много оперирующего хирурга?

— Такое ощущение, что гормоны на фоне беременности шалят не у твоей жены, а у тебя!

— Задел за живое?

— Да иди ты! — прошипела сквозь зубы Варя. — Вот скажи мне, раз ты такой умный: что мне, теперь, диплом свой на помойку выкинуть и срочно кинуться личное счастье обустраивать? Раз ты у нас такой великий планировщик человеческих жизней, подскажи, что делать? Дай совет.

— Работай пока в травмпункте — раз уж тебя туда занесло. Сдай на категорию. Выходи замуж. Роди ребенка. И после декретного отпуска уходи работать в частную клинику. В косметологию, например. Или в пластическую хирургию. Работа спокойная и при деньгах всегда будешь.

— Лазером послеоперационные швы выводить и ботокс вкалывать?

— Чем плохо?

— Знаешь. — Варя смерила брата таким взглядом, словно видела впервые. — Сейчас, как никогда, мне хочется разбить что-нибудь о твою голову.

— Если тебе полегчает — разбей. Правда, Любе, например, это не помогает.

— Ты все-таки Звероящер!

— Я твой брат. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И чтобы у моего ребенка были двоюродные братья или сестры. А не только тетя — заведующая отделением.

— Там этот наглый Тихий пришел, — в кабинет, посмеиваясь, зашла Зоя Анатольевна.

— Так наглый или тихий? — спросила Варя, не отрываясь от заполнения очередной медицинской карты.

— Два в одном. Хоть трезвый. А не как в прошлый…

Медсестру прервал звук открывшейся двери. Варя подняла голову. Гражданин Тихий явился на перевязку.

Отеки немного спали, и стало видно глаза. Это придало его лицу несколько более осмысленное выражение. В остальном Тихон Тихий выглядел ненамного лучше, чем накануне. Мелкие царапины, гематомы и белая повязка украшали лицо. Весьма впечатляющие габариты мужчины облачал костюм. Варя не смогла вспомнить — тот ли это, в котором он был вчера, или другой. Но ощущение было такое, что в этом костюме гражданин Тихий спал. Что обидно, костюм явно дорогой: видно было и по покрою, и по тонкой ткани — только стопроцентно натуральные ткани могут так беспардонно измяться. Похоже, Тихий относился к категории мужчин, вовсе не умеющих носить костюм. Например, Варин брат Николай костюмы ненавидел люто и утверждал, что они идут ему, как корове — седло. Тихон Аристархович, похоже, был из той же породы. Потому что выглядел Тихий в этом своем дорогом костюме как самый натуральный бомж. Варя поймала себя на том, что вот-вот улыбнется. Непонятно чему.