Падение - [35]
— Ну вот, теперь хотя бы знаешь, что Кипр не относится к Греции. Видишь, не зря со мной погулять вышла?
— Ага. С тобой вообще полезно иногда видеться. — Лиза открыла вторую бутылку. — Слушай, помнишь, ты мне двести рублей занял. Я их тебе обязательно верну.
Слава уже попивал вторую бутылку. Про Лизин долг он вспомнил не сразу. А когда вспомнил, махнул рукой и сказал:
— Да брось ты! Считай это подарком на день рождения.
— День рождения у меня…
— Третьего июля, — машинально закончил за неё Слава, потом прикусил губу и густо покраснел.
— Ага, — кивнула Лиза. — А хорошая у тебя память! Сразу видно — отличник.
Слава выдохнул. Лиза его не раскусила. Он отставил бутылку и закурил.
— Ну ладно тебе, отличник. У меня по истории одни трояки в последнее время.
— Странно. Вроде с датами у тебя всё хорошо, — улыбнулась Лиза.
— Там не только ведь даты. Слушай, а ты до сих пор даже имени своего парня не назвала. Как его хоть зовут?
Лиза на мгновение наморщила носик. Нехотя ответила:
— Серёжа.
— Ну вот. А то всё его местоимениями какими-то называешь.
— Что, хочешь с ним познакомиться?
— Нет, — честно ответил Слава.
— Это правильно. Он у меня порой таким ревнивым становится, что аж страшно!
— Почему это? Разве ты даёшь ему для этого повод?
— Дурак, что ли? Нет, конечно. Просто у каждого бывают свои недостатки.
— И у Серёжи тоже.
— Ага. Помнишь, как мы забрались на крышу в августе?
— Конечно.
— Он же тогда видел, что я к тебе пошла. Потом достал своими вопросами. Хорошо, что мне скрывать нечего. Ты мой друг детства. Практически на одном горшке сидели, — Лиза задорно хохотнула.
— Хорошо? И что, я прямо тебе друг?
— Друг детства. И раз уж мы с тобой до сих пор общаемся и даже пиво пьём, значит, хороший друг.
— Ну да. С хорошим другом можно говорить раз в месяц, а в остальное время делать вид, что вы с ним и незнакомы вовсе.
— Слава, что началось-то? Мне кажется, ты куда-то не в ту степь сейчас уходишь.
Оба замолчали, смотрели каждый в свою сторону, делали неспешные и протяжные глотки из бутылок. Славе ужасно хотелось вывести Лизу на откровенный диалог. Он всей душой верил, что она может питать к нему хоть какие-то чувства. Неужели просто друг детства? Такой же безликий, как просто знакомый, или приятель с детского лагеря, или тренировочный партнёр из спортивной секции?
Слава тщательно обмозговывал всё, что в последние годы хоть как-то было связано с Лизой. Может, она действительно ничего к нему не чувствует? К чему тогда всё это? Почему бы просто не забыть, не отпустить? Ведь можно! Но почему это так невыносимо трудно…
И сразу на языке назойливо столпились едкие вопросы к девочке, пьющей пиво напротив него. Чтобы удержаться от их озвучки, Славе пришлось буквально прикусить язык, а потом демонстративно достать телефон и прочитать сообщения.
Всего их оказалось три. Все три от одного человека. От Регины.
«Привет! Что делаешь?»
«Я недалеко от тебя. Может встретимся?»
«Неужели ты спишь? Мы с Дашей гуляем рядом с твоим домом. Собираемся посидеть в парке до 10. Когда прочтёшь, позвони мне».
Когда Слава прочёл, тут же раздался звонок. Лиза заинтересованно взглянула на телефон в Славиной руке, разносящий мелодию по всему парку. А сам Слава смотрел на фотографию Регины, которую она сама и сделала, а затем сама поставила ему на свой вызов. Он не знал, что делать.
— Чего не берёшь? — полюбопытствовала Лиза.
Слава решился ответить на звонок. Захватил с собой бутылку, отошёл от беседки, оставив в ней Лизу, снял трубку:
— Алло?
— О, привет, Слава! Я думала, ты уже спишь.
— Не угадала.
— Что делаешь? Ты дома?
— Пиво пью. Не дома.
— Пиво? Ну ты даёшь! А где ты?
Слава не хотел отвечать, но чуть подумав, сразу сознался:
— В нашем парке. Ты с Дашкой всё ещё гуляешь?
— В парке? Мы вот только оттуда ушли. Ага, с Дашкой. Нам подойти?
— Давайте. Попы не отморозили ещё?
— Нет, но уже близки к этому. А с кем ты? Пиво ещё есть?
— Найдётся. С кем я? Подходи к большой беседке — увидишь.
— Договорились. Сейчас, пять минут.
— Давай, жду.
Лиза вышла на порог беседки и не стесняясь подслушивала разговор. Слава убрал телефон в карман и вернулся на своё место. Взял полупустую бутылку, сделал глоток. Пить уже не очень-то и хотелось. Приятный хмель вышел за минутный разговор с Региной. Осталось только нешуточное волнение, давящее на мочевой пузырь.
— Кто к нам подойдёт? — спросила Лиза, неумело стараясь спрятать собственное волнение.
— Регина с Дашей. Дашка — это сестра Регины.
— Я не знала, что у неё есть сестра.
— Она двоюродная. Недалеко тут живёт, кстати.
— Ого, ты уже всю её родню знаешь!
— Не всю. Дашка в параллельном классе учится. Чего ты занервничала? — ехидно спросил Слава. Ему вдруг так захотелось разглядеть растерянность в Лизе. Он добавил:
— Кстати, ты будешь свою третью бутылку? Может, угостим девчонок?
— Да пожалуйста! Мне и эту допивать не хочется. Хоть бы чего пожевать взял.
— У тебя есть сыр, хлеб и гречка. Ни в чём себе не отказывай.
Лиза села и принялась поправлять и разглаживать волосы. Слава добился своего — она нервничала. Это выглядело одновременно и очень мило, и довольно жалко.
— Слушай, Слава?
— А?
— Может, мне лучше уйти? Ты не думаешь, что Регина может неправильно понять, что мы здесь сидим вдвоём?
Психологический триллер. Смерть и безумие гораздо ближе к нам, чем представляется. Потеря близкого человека может привести к потери самого себя. Мир вокруг нас, люди вокруг нас легко могут обернуться совсем не теми, кого мы привыкли видеть.При создании обложки использована тема питерского художника Алексея Зуева.
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.