Падение Икара - [62]
— Господину требуется стол? Есть простые, кленовые; есть отполированные под павлиний глаз… Табуретки? Ложа? Попрошу пройти в комнату за лавкой. Ложа у меня слишком хороши, чтобы показывать их всякому захожему; я их держу под замком. Сейчас только закрою мастерскую, а то, глядишь, какой-нибудь инструментик ребятишки и стащат.
Он быстро задвинул ставни, запер дверь и провел Тита в заднюю каморку, где едва-едва помещалась одна-единственная собственная его кровать. Глаза его радостно блестели, он счастливо улыбался.
— Ты не помнишь меня, Тит? Мы вместе били кимвров. Меня зовут Мус. Ты еще всегда шутил, что у меня голос не по имени…[116] Сюда, сюда, дорогой гость! Мальчик твой жив и здоров. Он держит путь в Помпеи, к художнику Онисиму.
— К Онисиму? Художнику?
— Ты его знаешь? Отправляйся прямо к нему; у него и встретитесь.
— Никий там?
— Нет, еще в дороге. Дней пять назад его видели под Казином.
— Кто видел? Кто тебе рассказал?
— У твоего племянника столько друзей! И кое-кто из них и мои друзья… Будь совершенно спокоен: малыш доберется до Онисима целым и невредимым.
— Мус, расскажи мне все. Мне все время кажется — не то я сплю, не то сошел с ума.
Мус рассказывал долго. Он рассказал о Меруле, о том, как они стали разбойниками, кто был Критогнат, почему у него очутился Никий и почему Критогнат с Мерулой и Аристеем обрекли себя на смерть. Рассказал он и о битве на пастбище.
— Передай об этом мальчику, обязательно передай. Он меня спрашивал, да я ему ничего не сказал: он и без того был полумертв от горя. А ты расскажи.
Тит со слезами обнял старого солдата.
— Подожди еще, Тит: я передам тебе деньги.
— Какие деньги?
— Те, что оставил пастухам и ему Критогнат. Их поделили, как он велел. Пришлось на брата по пять тысяч. Долю Аристея и Евфимии пастухи решили отдать мальчику. У него, значит, пятнадцать тысяч… Погоди, погоди, это еще не все. Нам удалось собрать всех овец, мы их продали; чем-чем, а связями я был богат. Выручили шесть тысяч. Четыре один из наших понес семье Мерулы; мы от себя еще кое-чего добавили; две отдали Никита: он ведь пас овец. Это, конечно, не всаднический ценз, но все-таки кое-что; хватит мальчику, пока он выйдет в люди. Я боялся дать их ему с собой, хотел отнести сам в Помпеи; теперь передаю тебе. Кланяйся мальчику, Тит. И скажи ему, — голос Муса дрогнул, — пусть не забывает нас, простых людей.
Никий пришел к Онисиму
— Чего вы все так огорчаетесь? — нарочито весело воскликнул Крисп. — Не на край света едет мальчик! В Помпеи всегда кто-нибудь да едет, и ты, к нему приедешь, Бетула, и он к тебе явится! Садись, Никий, гляди, какое я тебе место приготовил; усаживай своего пса. Сам царь персидский так не ездил!
Ехать по незнакомым местам интересно всякому, а если едущий молод, ему интересно вдвойне. Никий жадно наблюдал за теми, кто шел навстречу и кто обгонял их. На Латинской дороге было всегда оживленно и людно. Медленным, тяжелым шагом шли легионеры, и сбоку на рослых красивых лошадях, то горяча, то сдерживая их, ехали военные трибуны; понуро брели бродячие ремесленники, ходившие в поисках работы от усадьбы к усадьбе, от города к городу; легкой рысцой трусили мулы, везшие большую крытую повозку, набитую людьми. Крисп покрикивал на свою упряжку, грозно размахивая бичом и усердно хлопая им по дышлу телеги. Знакомые возчики останавливались, расспрашивали друг друга о дороге, рассказывали о местах, откуда они ехали, и катили дальше с шутками и смехом. Мальчик ко всему прислушивался и приглядывался, но, чем ближе подъезжали они к Ноле, тем сильнее сжималось его сердце. Пройти от Нолы до Помпей… мимо гостиницы Лариха… Кто теперь живет там? Мимо Старых Вязов, где одни обгорелые камни на пожарище… Никий почувствовал, что у него не хватит сил идти этими местами, которые были ему так дороги. Сделав вид, что он интересуется этим просто так, из любопытства, он стал расспрашивать Криспа, нет ли какой-нибудь боковой дороги или тропинки от Нолы до Помпей: «чтобы сократить путь».
Возчик внимательно поглядел на мальчика.
— Есть, конечно! Как не быть! Спи спокойно. Мы утром окажемся как раз у одной дорожки, и я тебя высажу. Дорогу сократишь. Там надо только переходить ручей, да он мелкий, совсем мелкий. Ложись, спи. Я тебя обязательно разбужу.
Никий проснулся и понял, что повозка стоит. Крисп, видимо, поил мулов. Они фыркали, со свистом втягивали воду, и капли ее звенели, ударяясь о ведро. Никий, не открывая глаз, стал прислушиваться. Плеск струй… шум растекающейся воды… Подъехали к ручью? Мальчик вскочил. Перед ним был широкий двор. С одной стороны его тянулся низкий сарай, к которому непосредственно примыкал жилой дом; посредине двора бил фонтан и около стояла большая колода для водопоя. Через ворота, открытые настежь, видна была улица, вымощенная крупным ровным булыжником.
