Падение Иерусалима - [54]

— А что толку? Сыщик караулит, до работы его провожает, а он по рабочему телефону назначает свидание и был таков. Дверей-то сколько!

— А если все же попытаться? — в голосе Баума не было убеждения.

— Десяток людей отвлечем, несколько машин — ей-Богу, не стоит овчинка выделки.

— Может, телефон его прослушивать?

— Вряд ли такой тертый калач позволит себе болтать по телефону лишнее.

— Ты прав.

— И корреспонденция у него наверняка самая безобидная…

— Да уж, не беспокойся.

Они помолчали, глядя друг на друга — им нередко случалось так сидеть, когда дело заходило в тупик: иностранный агент, к примеру, оказывался больно уж изворотливым или соотечественники из смежного ведомства причиняли слишком много хлопот.

— Идея есть, но на самый крайний случай, — заговорил, наконец, Баум. Алламбо ждал. — Есть такая женщина, у нас с ней как бы договоренность. Пару раз она нам помогла. — Он поднял голову и с улыбкой глянул на Алламбо. — Подонок этот Савари, — интересно, какие у него — как бы это сказать — вкусы, пристрастия, как их там? Ну, на что его тянет? В досье только так сказано, вообще…

Он полез в стол, вытащил серую папку, полистал и, найдя нужное место, прочитал вслух: «Женился в 1964 году на Луизе Аллар. Детей нет. Время от времени один или с неустановленными женщинами посещает дорогие (не по своим доходам) рестораны; однажды замечен в клубе голубых на Монпарнасе. Подобная информация позволяет сделать вывод, что у данного субъекта имеются дополнительные источники дохода, помимо жалованья. В Тунисе имел репутацию состоятельного бабника. Замешан в скандале, разразившемся в одном из ночных клубов: при загадочных обстоятельствах погибла молодая женщина. Следствие пришло к выводу, что ее многократно изнасиловали и подвергли истязаниям. По делу арестовали нескольких военных, в том числе Савари, однако следствие было остановлено, все освобождены. Материалы дела получить не удалось».

Баум и Алламбо обменялись взглядами.

— Вот так, не удалось — и все, — сказал Баум, пряча папку в ящик стола.

— Придется поговорить с Жалю. Очень не хотелось бы вовлекать посторонних, но если уж кто-то носится с безумной идеей украсть атомную бомбу или ее компоненты, так это по его части.

На инспектора Жалю, возглавлявшего отдел под номером Д7, возлагалась ответственность за безопасность всех французских предприятий, так или иначе связанных с использованием атомной энергии. Эту ответственность он разделял с правлением комитета по атомной энергии.

— Правильно. Если не предупредить Жалю, а потом что-нибудь случится, тебя просто живьем съедят.

— Вот и я о том.

Но он не послал за инспектором Жалю. «Может, я и правда сдвинулся малость насчет этой атомной бомбы, вернее, не я, а Бен Тов? Хотя, с другой стороны, кто я такой, чтобы посмеиваться над страхами моего досточтимого израильского коллеги? Ему виднее». Эти доводы он привел себе сам по пути домой, в Версаль, но сейчас сомнения снова настигли его и отыгрались на печени. Как всякий француз, он считал, что Бог наказывает человека за излишества — для этих целей печень и существует. Бауму, правда, приходилось читать статьи, где высказывались иные точки зрения, но они его не убеждали. «Знали бы эти писаки мою печень, так не стали бы молоть всякую чепуху», — говорил он в таких случаях жене, хотя она-то склонна была, в отличие от него, приписывать все неприятности несварению желудка.

Остаток вечера он провел в кресле, рассеянно прислушиваясь к позвякиванью спиц, — мадам Баум только что закончила вязать зеленый пуловер, убрала его в шкаф в ожидании предстоящей зимы и теперь приступила к вязанию теплых носков для бедных. Кошки спали у его ног, раскинувшись в самых непринужденных позах. Время от времени Баум протягивал руку за блокнотом, лежавшим на соседнем столике, и записывал несколько слов. Потом снова брал блокнот и эти слова зачеркивал. Он включил было программу новостей, но сразу выключил: на экране мелькнула физиономия президента, который заверял какого-то африканского монарха, будто бы Франция только и мечтает установить тесные дружеские связи с его находящимся при последнем издыхании владением.

Ложась спать, он отметил про себя, что печень вроде бы успокоилась — может, таблетки все же помогают, кто их знает? И еще — надо завтра первым делом пригласить Жалю. И так-то печень не в порядке, а если они меня живьем съедят, — что с ней будет? — подумал он, засыпая.

Все же, до встречи с инспектором Жалю он совершил весь необходимый ритуал, предшествовавший беседе с Бен Товом.

— Не хотелось бы тебя огорчать, но у нас полный провал.

— Я сам крупный специалист по полным провалам. Ни у кого их столько не бывает, сколько у меня.

Подобное великодушие со стороны Бен Това ничего хорошего не предвещало.

— Мало того, что мы не нашли ни твоего приятеля, ни его спутницу, так еще стало известно, что он побывал-таки в том посольстве, о котором ты говорил. И ускользнул — мы его потеряли.

Долгую паузу, которая наступила вслед за этим сообщением, Бен Тов, видимо, использовал для того, чтобы справиться со своими нервами:

— Я-то считал себя ведущим специалистом по провалам, — отозвался он, наконец. — Но куда мне до вас! Низко кланяюсь.