Падение Эбнера Джойса - [64]
— Теперь-то, Игнас, они встретят нас с распростертыми объятиями, — сказал Маленький О’Грейди, — а тебе надо перебраться в более приличную комнату. Переезжай-ка вниз — там не придется краснеть, если кто-нибудь вздумает навестить тебя: Возьми, к примеру, дам... Как ты можешь принимать их в этой берлоге?
Прочнов легко дал уговорить себя. Он уже начал понимать, откуда дует ветер и как много значит великодушное покровительство светил общества. Среди них сияла одна звездочка, в лучах которой он с удовольствием понежился бы снова, не чувствуя себя обязанным кому-то. Прочнов рискнул несколько раз навестить Пресиозу дома. Особенно запомнился ему один вечер, когда, презрев скупую фортуну, он пригласил Пресиозу в театр, которым она страстно увлекалась. Однако Юфросин Макналти была, по-видимому, неспособна понять и оценить его: она смотрела на молодого художника как на некую не поддающуюся точному определению разновидность ремесленника и не видела причин, которые оправдывали бы его появление в доме. У нее были свои планы насчет дочери.
— Ну, действуй! — подбодрял Маленький О’Грейди. — Возьми большую комнату внизу, ту, что рядом со студией Гоуэна. Мы кое-что наскребем для тебя. Если хочешь, можно забрать все мое барахло: ацтекские кувшины, пару бесценных индейских одеял; ведь мне удалось сохранить их даже в те дни, когда я умирал с голода.
Прочнов перебрался вниз, и Пресиоза была одной из первых его посетительниц. Его студию нельзя было сравнить не только со студией Дилла, но даже со студией Гоуэна. Однако кувшины и одеяла, мандолина и кофейник сделали свое дело, содержимое папок пошло на украшение стен, и Маленький О’Грейди одобрительно заявил:
— Сойдет!
Пресиозе хотелось усесться поудобнее; она огляделась, ища высокое кресло красного дерева с латунными украшениями.
— Мы одолжили его Гоуэну, — объяснил Маленький О’Грейди. — Оно ему понадобилось для работы над портретом.
Ножки Пресиозы не чувствовали толстого персидского ковра.
— В ковер набилось много пыли, и завелась моль, — сказал Маленький О’Грейди. — Мы отдали его беднягам наверху, они используют его как одеяло.
— Они очень нуждаются? — участливо поинтересовалась Пресиоза.
— Просто ужас! — ответил Маленький О’Грейди. — Там есть один несчастный, который все продал, — остались только кровать и стул. Сейчас он питается набивкой из матраца. На неделю еще хватит.
Пресиоза, восседая на дровяном ящике, покрытом одеялом, с наслаждением откинулась к стене, постучав своей изящной ножкой по другому одеялу, разостланному на полу. Какое счастье, что Игнас избавлен от подобных лишений!
Прочнов и в самом деле не мог считать себя бедняком. Она была рядом, его этюды — в банке, «Одалиска» — в клубе, а его «Падение мадам Люцифер» в роскошной новой раме украшает стены целомудренной обители Роско Орландо Гиббонса. Будущее казалось ему радужным. Теперь он имеет право заговорить. Он обязательно заговорит. И он заговорил.
Как только Маленький О’Грейди соблаговолил намекнуть, что он готов удалиться, Прочнов поспешил ускорить его уход. О’Грейди поднялся к себе наверх устранять последние препятствия с пути «Колесницы Прогресса», а Прочнов и Пресиоза отправились в Академию, на зимнюю выставку.
Как уже сказано, Пресиоза не отличалась глубоким умом, но одна конкретная мысль, изложенная к тому же с известным пылом и прямотой, была вполне доступна ее пониманию. Именно так она и была изложена, и Пресиоза мигом позабыла о картинах. Да и могло ли быть иначе, если тот, от кого она услышала ее, так безукоризненно, с таким блеском справился со своей задачей! Биение его сердца, пульсация мысли, сверкание глаз, трепет властных рук все действовало в полнейшей гармонии, все подсказывало ей, что это был Он.
Пресиоза никогда не придавала большого значения практическим вопросам, а сейчас вообще забыла о них. Всякая мысль о том, что выгодно и что невыгодно, вылетела у нее из головы, а если она и вспомнила о честолюбивых планах своей маменьки, то лишь для того, чтобы острее пережить бурную радость освобождения от деспотизма Вирджилии Джеффрис. Мысль о собственном простом, плебейском происхождении шевельнулась у нее, внучки крестьян, некогда прозябавших на своих болотах, и она, охотно и решительно подчиняясь подсознательному стремлению вернуться в родное лоно, не стала думать о том, какого происхождения ее возлюбленный, — благородного или нет.
Прочнов полон был твердой веры в свои силы, в свое будущее, в то, что его грандиозный проект будет принят «Грайндстоуном». Он рассматривал полотна, развешанные по стенам галереи, и то тут, то там обнаруживал картины своих конкурентов — авторов второго проекта. Он отпускал вполголоса едкие замечания по поводу некоторых явно посредственных полотен, выставленных людьми, работающими в более подходящих условиях, более известными и обеспеченными, чем он.
— Но ничего, — сказал Прочнов. — В будущем году я тоже буду здесь, и тогда каждый увидит разницу.
Что ж, директор галереи, будет, разумеется, счастлив заполучить творения того, кто в честном бою победил своих конкурентов и в одиночку создал блистательный, величайший в истории города образец монументальной декоративной живописи. И в этом успехе немалая доля будет принадлежать стоящему рядом с ним миниатюрному, трепетному, божественному в своем смущении существу.
В каждом доме есть свой скелет в шкафу… Стоит лишь чуть приоткрыть дверцу, и семейные тайны, которые до сих пор оставались в тени, во всей их безжалостной неприглядности проступают на свет, и тогда меняется буквально все…Близкие люди становятся врагами, а их существование превращается в поединок амбиций, войну обвинений и упреков.…Узнав об измене мужа, Бет даже не предполагала, что это далеко не последнее шокирующее открытие, которое ей предстоит после двадцати пяти лет совместной жизни. Сумеет ли она теперь думать о будущем, если прошлое приходится непрерывно «переписывать»? Но и Адам, неверный муж, похоже, совсем не рад «свободе» и не представляет, как именно ею воспользоваться…И что с этим делать Мэг, их дочери, которая старается поддерживать мать, но не готова окончательно оттолкнуть отца?..
«Эдвинъ Арнольдъ, въ своей поэме «Светъ Азии», переводъ которой мы предлагаемъ теперь вниманию читателя, даетъ описание жизни и характера основателя буддизма индийскаго царевича Сиддартхи и очеркъ его учения, излагая ихъ отъ имени предполагаемаго поклонника Будды, строго придерживающагося преданий, завещенныхъ предками. Легенды о Будде, въ той традиционной форме, которая сохраняется людьми древняго буддийскаго благочестия, и предания, содержащияся въ книгахъ буддийскага священнаго писания, составляютъ такимъ образомъ ту основу, на которой построена поэма…»Произведение дается в дореформенном алфавите.
Томмазо Ландольфи очень талантливый итальянский писатель, но его произведения, как и произведения многих других современных итальянских Авторов, не переводились на русский язык, в связи с отсутствием интереса к Культуре со стороны нынешней нашей Системы.Томмазо Ландольфи известен в Италии также, как переводчик произведений Пушкина.Язык Томмазо Ландольфи — уникален. Его нельзя переводить дословно — получится белиберда. Сюжеты его рассказав практически являются готовыми киносценариями, так как являются остросюжетными и отличаются глубокими философскими мыслями.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.