Падение царского режима. Том 3 - [56]

Маклаков. — Да, потому что боялись еврейского погрома, в связи с делом.

Председатель. — Как же вы, предполагая погром, устанавливаете другое наблюдение: наблюдение филеров за присяжными заседателями?

Маклаков. — Я говорю, это дело нас интересовало с другой стороны, так что все другие доклады, не специальные, как, например, о настроении присяжных заседателей, для министра внутренних дел никакого интереса не представляли.

Председатель. — Как, собственно, с точки зрения законности, обстоит дело? Может ли министр внутренних дел распорядиться поставить филеров наблюдать за лицами, которые имели несчастие попасть в списки присяжных заседателей?

Маклаков. — Я не сумею вам сказать. Тут другое наблюдение, чтобы не было злоупотреблений, не было попытки подкупа присяжных заседателей со стороны заинтересованных в процессе лиц. Тут, говорил министр юстиции, мобилизованы были такие страшные силы…

Председатель. — Мало ли, что говорили. Как же, на основании того, что «говорят», министр юстиции просит министра внутренних дел, а министр, на основании этого «говорят», отдает распоряжение?

Маклаков. — Простите, министр юстиции, у которого идет громкий процесс, обращается в министерство и говорит, что, по его сведениям, могут быть подкупы, и он просит, в предотвращение такого явления, установить наблюдение. Это была не политика; так мне кажется, я не юрист.

Председатель. — Так что, вы думаете, что данный текст неверно передан?

Маклаков. — Я с этим текстом не согласен от начала до конца.

Председатель. — Но, кроме того, жандармскому полковнику было поручено принять тщательные меры к охране прибывших для обвинения по этому делу прокурора судебной палаты Виппера и поверенного гражданского истца Замысловского. Вероятно, тоже говорили, что им что-нибудь грозит?

Маклаков. — Это через меня не шло: но, несомненно, докладывалось, что могут быть покушения на прокурора, а Замысловский сам об этом говорил; он потом писал книгу по этому поводу.

Председатель. — Скажите, пожалуйста, зачем командировали от министерства внутренних дел чиновника особых поручений Дьяченко?

Маклаков. — Дьяченко? Я такой фамилии не помню.

Иванов. — Любимова?

Маклаков. — Любимова Белецкий командировал. Чтобы человек собственными глазами видел самое течение процесса, был там все время; чтобы, в случае, дать те или другие указания властям; чтобы там был человек, который мог бы дать указание, относительно интересовавшего нас погрома, и у него были такие указания.

Председатель. — Вы не находите, что лучше было, во избежание погрома, не ставить этого процесса, вместо того, чтобы его поставить и потом охранять? Вам известно, вас телеграфно уведомили, что, для наблюдения за присяжными заседателями, начальник жандармского управления поставил 23 филера? И, за недостатком местных филеров, вытребовал филеров из Житомира, Бердичева и Полтавы?

Маклаков. — Я сейчас в первый раз узнаю, такие подробности мне не докладывались.

Председатель. — Вы все-таки близко следили за ходом процесса?

Маклаков. — Не скажу, чтобы очень. Я читал газеты.

Председатель. — Вероятно, не только газеты; вы специально человека туда посылали.

Маклаков. — По возвращении он докладывал.

Председатель. — Разве он не слал телеграмм?

Маклаков. — Но это докладывалось Белецкому. Если посылал, то в департамент полиции.

Председатель. — А что вы решили, в связи с допросом свидетеля Махалина?

Маклаков. — Не помню.

Председатель. — Относительно показаний подполковника Иванова вы не встретили препятствий к несокрытию правды на суде?

Маклаков. — Нет, я не помню.

Председатель. — Но вопрос мог быть вам поставлен; вы не помните вашего распоряжения?

Маклаков. — Нет, не помню. Перед этим процессом были большие пререкания у прокурора с губернатором. Тут фигурировал начальник сыскной полиции, его фамилия малороссийская, как будто, Мищук. Им был недоволен прокурор палаты, а губернатор его отстаивал. С вещественными доказательствами вышло недоразумение какое-то.

Председатель. — Инцидент касается того, можно ли Иванову сказать, что Махалин был секретным сотрудником охранного отделения; в деле разрешено сказать ему это, но с тем, чтобы в показании он подчеркнул, что от его услуг жандармский надзор отказался в виду недобросовестности Махалина в денежных расчетах. Нас интересует деятельность Белецкого и министерства внутренних дел не с той точки зрения, что в данном случае человека подстрекнули к лжесвидетельству, а с той, что министерство внутренних дел интересовалось и существом процесса; как вы, может быть, помните, в телеграммах ваших чиновников, которые они сюда давали, отмечалось: «обвинение имеет шансы», «пошатнулись шансы защиты»?

Маклаков. — Это все мне докладывал Белецкий, два раза в неделю… А относительно сумм — не единичный случай. Ведь вопрос об охранном отделении — очень специальный. Мы ликвидировали, кажется, четыре охранных отделения в России.

Председатель. — Отчего все не уничтожили?

Маклаков. — Потом, понемножку, опять пришли. Я укажу, например, на петроградское отделение. Был сменен Комиссаров. Все они больше за наградами, каждую неделю какую-нибудь награду выхлопатывали; когда он был заменен другим, в течение одного года, из сумм охранного отделения было съэкоминизировано более ста тысяч рублей; так что, за два года с половиной, в которые я заведывал министерством, из экономии по охранным отделениям, мы с Джунковским скопили около 480.000 руб. Тут, правда, и другие суммы были, оставшиеся от охраны по путешествию государя; эти деньги были употреблены с разрешения государя: мы купили место и построили собственное помещение для охранного отделения на Тверской улице, в Петрограде. Вот каковы результаты сокращения агентуры.