Падение Аккона - [21]

Глаза Мориса поползли на лоб.

— За твое здоровье, Тарик эль-Харим-ибн-Как-Тебя-Там, — сказал он и недовольно продолжил: — Но тебе не пришло в голову подождать, когда Алексиос принесет ещё один кубок?

Алексиос уже мчался к столу тамплиеров с третьим кубком в руке.

— …Ибн-Сулейман-аль-Бустани, — поправил Тарик. — А что касается скорости, с которой я схватил кувшин, я, дорогой брат по ордену, просто не был уверен, что ты удостоишь меня хотя бы капли вина. Во всяком случае, мы ведь «помогли тебе в битве» совсем немного, если я верно повторяю твои слова.

Герольт рассмеялся: язвительные слова левантийца он счёл более чем справедливыми.

Морис покраснел.

— Только не надо, друг, взвешивать на ювелирных весах слова, брошенные в пылу сражения! — смутился он. — Да, должен признать, что слова я, возможно, выбирал не очень ловко.

— Ну, мне твой выбор слов неловким совсем не кажется, — возразил Тарик эль-Харим, делая следующий глоток. — С их помощью ты произвёл сильное впечатление на прекрасную Беатрису. Какая девица не даст спасти себя от верного позора и смерти такому рыцарю-герою! Который, к тому же, один одолел семерых и обратил их в бегство. Мы ещё благодарны быть должны за то, что от твоей славы немного перепало и нам.

Герольт рассмеялся.

— Верно! А о пыле сражения-то вообще и речи быть не может! Если честно, мне кажется, что при виде этой красавицы на тебя напал совсем другой пыл. Который мало соответствует обету нашего ордена!

Морис переводил свирепый взгляд с одного товарища на другого. Но всё же он решил, что лучше не увёртываться от язвительных замечаний и не искать для себя лазейки.

— Ну ладно, сдаюсь. И добавляю, что, будучи восхищён женской красотой, соблазнился возможностью выставить себя в особо выигрышном свете и… И недооценил ваше участие! — сказал он с кривой улыбкой.

— Мудрые мужи пустыни говорят. «Лишь в твоей стране ищу сокровенную любовь. Не достойно человека прятать свет в других краях», — рассмеялся Тарик эль-Харим.

— Многие слабости, полученные от рождения, не могут исчезнуть сразу, как только даётся обет, — робко согласился Морис.

— Воистину так! — сказал Герольт. По его мнению, смеха за счёт француза было уже слишком много. Он поднял кубок и торжественно произнёс: — Пьём за это и за нашу общую победу!

Тарик эль-Харим охотно последовал совету Герольта и чокнулся с ним.

— Воистину, легче гору перетащить на толщину волоса, чем освободиться от самого себя и своими же силами.

— Ещё одна мудрость с родины твоих предков? — спросил Морис, втайне радуясь возможности отвлечь внимание товарищей от своей особы.

— Да, — ответил Тарик эль-Харим.

Между тем никто из них не заметил двух слепых туркополей, вошедших в таверну и севших за спинами тамплиеров в тёмном углу.

— Расскажи, наконец, как ты стал тамплиером, — попросил Морис, — если, конечно, наше любопытство тебя не очень затрудняет.

— Совсем не затрудняет. Но это довольно длинная история.

Морис пожал плечами.

— Ну и что же! Подвал грека полон вина, которое должно быть выпито. Мы внимательно слушаем, Тарик эль-Харим Ибн-Сулейман-аль-Бустани! — Морис сделал ещё один глоток из пузатого кубка и с выжиданием посмотрел на левантийца. — Где же родина твоих предков, о знаток мудрых изречений пустыни?

Герольта история жизни левантийца интересовала не меньше. А вино было слишком прекрасно, чтобы думать о том, как бы поскорее его выпить.

— Она находится на Ниле, в Египте, — начал Тарик эль-Харим не без гордости в голосе. — Большая часть рода моего деда происходит из Аль-Кахиры и его окрестностей.

— Каир! — удивлённо воскликнул Морис и ехидно заметил: — Смотрите: мы имеем дело с выходцем из народа фараонов и солнцепоклонников! Скажи-ка, ведь в тебе течёт и кровь бедуинов?

— Да, и этим я особенно горжусь. Ведь бедуины — это рыцари пустыни, — сказал Тарик эль-Харим. — Но мои предки уже несколько веков принадлежат к христианской части населения. Когда-то мы составляли большинство, но в ходе насильственного обращения арабов в мусульманство оказались в меньшинстве. Вам должно быть известно, что копты[17] и верные Риму христиане, несмотря на жестокие гонения и вспышки резни, все ещё живут во многих частях арабского мира.

Герольт и Морис знали об этом совсем мало, но согласно кивнули.

Улыбка скользнула по лицу Тарика.

— Но ведь вам интересно, как я, левантиец, получил тамплиерский плащ? Ведь право на него имеют лишь члены благородных рыцарских семейств.

— Верно, — сказал Морис, — нам это очень интересно.

— Этой привилегией я обязан своему дедушке Саиду. Во время седьмого крестового похода он воевал в составе отдельного подразделения египетских воинов-христиан, служивших французскому королю Людовику IX, — продолжил свой рассказ Тарик эль-Харим. — Когда Людовик IX, которого называли Людовиком Святым, высадился в дельте Нила, чтобы усмирить Египет, то при завоевании Дамиетты в июне 1249 года мой дед отличился особой храбростью. Но это было только началом его героической карьеры. Особого расположения короля он добился после битвы при эль-Мансуре, когда стал очевидным крах крестового похода. В апреле Людовик заболел и оказался отрезанным от главной части войска, ему вместе с телохранителем и небольшим отрядом египетских воинов пришлось искать убежища в деревне Миниат аль-Хлос Абдаллах. И там мой дед предотвратил покушение на короля: один асасин