Падающие в небеса - [42]

– Ты шутишь?

– Нет, мне не до шуток. Я правда ничего не могу понять.

– Жаль. Я-то думал, что ты знаешь иудейские религиозные традиции, по которым в первый вечер празднования еврейской Пасхи в дом приглашаются близкие люди – родственники и друзья. Придешь на празднование в дом Липсица, останешься там на ночь и посмотришь компьютер.

– Очень у тебя все просто получается! – возмутился Сапожников. – Я не верующий. И даже не знаю, как себя вести на этом празднике. А кроме того, напоминаю тебе, что не являюсь сотрудником вашей службы, чтобы выполнять такие запредельные задания.

– Ничего, если стране будет нужно, поужинаешь по еврейским традициям, а наши сотрудники тебе расскажут, что нужно делать за ужином. Не понравится их рассказ – попросим просветить тебя коллег-банкиров. Уж им-то ты доверяешь?

После этих слов Беленький закончил трапезу, поднялся, быстро попрощался и вышел. Создавалось впечатление, что он и приходил только затем, чтобы поесть. На самом же деле, выслушав Сапожникова и Авдеева и никак на это вроде бы не отреагировав, директор департамента выразил полное согласие с планом действий, предложенным его подчиненным. А для Сапожникова все происходящее – пренебрежительность Авдеева, показное безразличие Беленького – в полной мере демонстрировало безысходность того положения, в котором он оказался.

Михаил Петрович, будучи тонким человеком, обладающим при этом аналитическим складом ума, вдруг отчетливо понял, что проиграл по всем статьям и теперь загнан в угол. Не выполнять требования Службы он не мог, это ему четко показали на примере с Ильей. Общение с девушкой тоже, как выяснилось, находилось под контролем, и наконец, ему сейчас ненавязчиво дали понять, что могут поставить в известность коллег о его работе на Службу.

«Что же делать?» – пульсировало в мозгу Сапожникова, и как-то сам собой этот вопрос сорвался с его уст:

– Что же делать?

– Позвони девушке, скажи, что будешь в начале апреля в США. Она пригласит тебя к себе на седер…

Сапожников прервал:

– Что это такое?

Авдеев с удивлением посмотрел на одноклассника:

– Ты действительно не знаешь?

– Да! – искренне ответил Михаил Петрович.

– Ладно, завтра принесу тебе книжку. Называется «Пасхальная Агада». В ней подробно рассказывается, как правоверному иудею необходимо праздновать Песах.

– Издеваешься?

– Нет, исправляю недостатки твоего образования, и то не ради благотворительности, а для пользы дела. Ладно, пойду.

Сапожников остался один. В дверь постучали, вошел официант и подал счет. Михаил Петрович положил в кожаную папку деньги. Как-то само собой получилось, что Сапожников расплачивался в ресторане, даже не прикоснувшись к еде. У его собеседников не возникло ни малейшего желания заплатить за ужин хотя бы частично. Это выглядело потребительски. Зачем платить, если рядом за столом сидит богатый человек и достать деньги из кошелька – его прямая обязанность?

Для Сапожникова не представляло ни малейшего труда рассчитаться за всех посетителей, находящихся в данный момент в ресторане, но он, откровенно говоря, не понимал, почему следует угощать здоровых, полных сил мужчин, к тому же пригласивших его на ужин. В деловом мире существовали неписаные правила, согласно которым пригласившие на встречу платили за стол. При этом приглашенный должен был предложить оплатить половину. Сегодня Авдеев и его шеф ушли, вовсе не желая заморачиваться на эту тему. Ну, были бы они убогие или малые дети – тогда понятно. Благотворительность уже давно стала частью жизни Сапожникова. Михаил Петрович построил и содержал два детских дома, проводил благотворительные вечера, на которые приглашал сотни ребятишек, жертвовал деньги в детский онкологический центр. Все это он делал вдохновенно, с полной отдачей и широтой, приложив максимум усилий к тому, чтобы и в экономический кризис размер его помощи не уменьшился. Поэтому Сапожников не любил тех, далеко не самых нуждающихся людей, которые как само собой разумеющееся вставали из-за стола, не оплатив за счет, принимали дорогие билеты на концерты и спектакли, не пытаясь за них расплатиться, и почти всегда забывали кошелек дома. Казалось бы, его материальное благосостояние позволяло не обращать на них внимания, а нахождение на верхних уровнях деловой элиты – выбирать, с кем делить деловой обед, а с кем домашний ужин. Но к сожалению, время от времени Сапожникову было необходимо встречаться с большими государственными чиновниками. Они делились на две группы: первые – нормальные люди, принимающие все существующие правила, а вторые – поступающие с точностью до наоборот. Так вот, со вторыми Михаил Петрович общался только в кабинетах. И никак не складывался у него в голове ответ, за какие такие прегрешения сейчас вдруг пришлось изменить жизненным принципам. Понятно, что общение с сотрудниками специальной службы, пусть и бывшими одноклассниками, было мерой вынужденной, возникшей в состоянии загнанности в угол.

В случайность поступка Антона верить не приходилось. Сцена была разыграна профессионально. Тут же вспомнился недавний завтрак в «Пушкине». Там расплачивался Авдеев. Легко и непринужденно, а сейчас так же непринужденно он показал, что расплачиваться должен Сапожников. Тогда еще была некая игра, а сегодня ему дали однозначно понять, кто в доме хозяин. Отныне и навсегда.