Падающие в небеса - [41]
– Привыкай!
Не отреагировав на последнее слово, Сапожников спросил:
– Когда ты там будешь?
После короткой паузы Авдеев ответил:
– Я перезвоню тебе через пять минут, – и отключился.
Михаил Петрович чуть не взорвался от возмущения, но высказать свое «фэ» уже было некому. Трубка безмолвствовала.
«Почему же такое происходит? Я, мягко говоря, не последний человек в стране, должен терпеть подобное обращение» – Сапожников разговаривал сам с собой, что прежде очень не любил делать, и при этом он весь дрожал. Сказывалась усталость от перелетов, нервное напряжение и, конечно, истощение сил после бурно проведенной ночи с Софи. Позвонив Авдееву, он рассчитывал, что его школьный товарищ предложит перенести встречу на завтра, а тут на тебе, не только на завтра не перенес, но еще и сегодня заставляет под себя подстраиваться!
«Дожил, нечего сказать. Не удивлюсь, если Антон попросит меня отчет по командировке написать, а в конце подписаться».
Поток вязких, тяжелых мыслей прервал телефонный звонок.
– Через час жду тебя в ресторане. Столик заказан на имя «Михаил». До встречи.
И опять тишина.
Сапожников совершенно отвык, что кто-то может общаться с ним в подобной манере, и ему очень не хотелось к этому привыкать.
На удивление путь из Шереметьева оказался почти свободным, пробок на Ленинградском шоссе практически не было, поэтому ровно через час Сапожников входил в ресторан. Метрдотель, чем-то напоминающий того офицера, который постоянно встречал Михаила Петровича на входе в здание СВР, почтительно ему поклонился. Когда услышал пароль заказа – повел Михаила Петровича на второй этаж. Пройдя через весь зал, вошли в отдельный кабинет, на пороге которого сопровождающий растворился, а Сапожников увидел сидящих Авдеева и Беленького.
«Теперь понятно, почему Антон отключался на пять минут. Ему нужно было согласовать участие во встрече шефа. Видимо, я действительно занимаюсь чем-то очень важным, если такой большой начальник ради свидания со мной бросает все дела».
Беленький пристально посмотрел на Сапожникова и с обычной своей улыбкой сказал:
– Не подумайте, Михаил Петрович, что ради встречи с вами я отказался от какого-то мероприятия. Нет! Просто я был у коллег, здесь рядом, да и поесть нормально за целый день не мешало бы.
«Что за чертовщина! Он читает мои мысли», – подумал Сапожников, а вслух сказал:
– Ну что же, действительно, давайте для начала перекусим!
Сделали заказ, и пока его готовили, Авдеев спросил:
– Как съездил?
– Нормально, с Мотей удалось встретиться. Поговорили. Он, кстати, из нас троих хуже всех выглядит. Как будто лет на десять старше.
Авдеев молча ковырял вилкой принесенную закуску, пристально смотря на Сапожникова, прячущего глаза от этого неприятного взгляда.
Поскольку никто из его собеседников не вступил в разговор, Сапожников был вынужден продолжить:
– Он, как и раньше, такой же добрый, такой же сентиментальный…
– Да? – Беленький поднял глаза от тарелки, но особого интереса к словам Михаила Петровича не выказал.
– Он совсем не изменился. Манеры поведения и разговора остались такими же, как много лет назад.
– Ну и о чем вам удалось договориться? – вдруг спросил Авдеев.
– Ни о чем. А ты ждал что-то конкретное?
Авдеев пропустил вопрос. В комнате вновь воцарилась тишина, и опять Сапожников, не умеющий сидеть и молчать, начал рассказывать, но уже с большими подробностями, о своих впечатлениях от состоявшихся встреч с Липсицем. Он умышленно скрыл, что вторую встречу с ученым непроизвольно организовала Софи, и вообще, Сапожников не хотел посвящать Авдеева и Беленького в свою личную жизнь. После пятиминутного монолога он понял, что начинает рассказывать об одном и том же по второму кругу, и остановился.
Авдеев закончил есть, сложил вилку и нож, отодвинул тарелку и вытер салфеткой губы:
– Я так понимаю, что данные из компьютера Липсица тебе получить не удалось?
Сапожников посмотрел на него как на сумасшедшего:
– Как я мог что-то сделать с его компьютером, если у нас были всего две короткие встречи и те происходили в людных местах?
И опять вопрос Михаила Петровича повис в воздухе. В это время в комнату постучали, дверь открылась, и вошел официант, принесший горячее.
– Ну что же, значит, придется тебе лететь к нему домой.
– Когда? – удивленно произнес Сапожников.
– Чем быстрее, тем лучше! – как само собой разумеющееся сказал Авдеев.
– Но как же я влезу в его компьютер? Даже не это! Как я попаду к нему домой?
– Очень просто! Попроси девушку, – на последнем слове Авдеев сделал акцент, не поднимая взгляда от стола, – чтобы она пригласила тебя в дом. Причин может быть много. Первая, ближайшая, например, на празднование Песаха – еврейской Пасхи…
Не дожидаясь окончания фразы, Сапожников прервал Авдеева:
– О какой девушке ты говоришь?
– Прекрати, Миша, ты отлично знаешь! Конечно же, о Софи Ландвер, дочери нашего одноклассника Липсица.
Сапожников сидел абсолютно поверженный. До него начинало доходить, что каждый его шаг контролируется и никакой свободы действий у него нет.
– Ну, хорошо. – Он смирился со сложившейся ситуацией. – А при чем здесь еврейский праздник?
На этот раз Авдеев удивленно посмотрел на Михаила Петровича:
Заманчиво быть членом команды олигарха, чувствовать за своей спиной мощь гигантской машины, способной не только делать огромные деньги, но и возносить на вершину власти. А быть может лучше руководить собственной небольшой компанией, быть хозяином самому себе?Перед героем книги известного писателя и бизнесмена Азария Лапидуса встает непростой выбор: стать частью целого или остаться непокоренной вершиной, сохранить себя…
Интриг и занимательных коллизий в «большом бизнесе» куда больше, чем в гламурных романах. Борьба с конкурирующими фирмами – задача для старшего партнера компании «Стромен» Якова Рубинина отнюдь не выдуманная, и оттого так интересна схватка с противником, которому не занимать ума и ловкости.В личной жизни Якова сплошная неразбериха – он мечется среди своих многочисленных женщин, не решаясь сделать окончательный выбор. И действительно, возможно ли любить сразу троих? Только чудо поможет решить личные и производственные проблемы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Выпускник театрального института приезжает в свой первый театр. Мучительный вопрос: где граница между принципиальностью и компромиссом, жизнью и творчеством встает перед ним. Он заморочен женщинами. Друг попадает в психушку, любимая уходит, он близок к преступлению. Быть свободным — привилегия артиста. Живи моментом, упадет занавес, всё кончится, а сцена, глумясь, подмигивает желтым софитом, вдруг вспыхнув в его сознании, объятая пламенем, доставляя немыслимое наслаждение полыхающими кулисами.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
Книга Сергея Зенкина «Листки с электронной стены» — уникальная возможность для читателя поразмышлять о социально-политических событиях 2014—2016 годов, опираясь на опыт ученого-гуманитария. Собранные воедино посты автора, опубликованные в социальной сети Facebook, — это не просто калейдоскоп впечатлений, предположений и аргументов. Это попытка осмысления современности как феномена культуры, предпринятая известным филологом.